еще недавно мы вынуждены были им пользоваться по привычке и по невежеству. Ибо 
эти
мудрецы утверждают, что не должно допускать таких выражений, как "нечто", 
"чье-то",
"мое", "это", "то", и никакого другого имени, выражающего неподвижность. В 
согласии с
природой вещей должно обозначать их в становлении, созидании, гибели и
изменчивости. Поэтому, если бы кто-то вздумал остановить что-либо с помощью 
слова, он
тотчас же был бы изобличен. Так нужно рассматривать и каждую часть, и собрание 
многих
частей, каковое, как они полагают, представляют собой человек и камень, каждое 
живое
существо и каждый вид. Ну что, Теэтет, способен ли ты получить удовольствие и
наслаждение от этих рассуждений?

Теэтет. Не знаю, Сократ. Я даже не могу сообразить, свое ли мнение ты 
высказываешь
или испытываешь меня.

Сократ. Ты запамятовал, друг мой, что я ничего не знаю и ничего из этого себе 
не
присваиваю, - я уже неплоден и на все это не способен. Нынче я принимаю у тебя, 
для
того и заговариваю тебя и предлагаю отведать зелья всяких мудрецов, пока не 
выведу на
свет твое собственное решение. Когда же оно выйдет на свет, тогда мы и 
посмотрим,
чахлым оно окажется или полноценным и подлинным. Однако теперь мужественно и
твердо, благородно и смело ответь мне, что ты думаешь о том, что я хочу у тебя 
спросить.

Теэтет. Ну что же, спрашивай.

Сократ. Итак, скажи мне еще раз, нравится ли тебе утверждение, что все вещи, о 
которых
мы рассуждали, не существуют как нечто, по всегда лишь становятся добрыми,
прекрасными и так далее?

Теэтет. По крайней мере, пока я слушаю тебя, это рассуждение представляется мне 
очень
толковым и вполне приемлемым в таком виде.

Сократ. Тогда не оставим без внимания и остального. Остались же у нас 
сновидения и
болезни, особенно же помешательства, которые обычно истолковывают как 
расстройство
зрения, слуха или какого-нибудь другого ощущения. Ты ведь знаешь, что во всех 
этих
случаях недавно разобранное утверждение как раз опровергается, так как в высшей
степени ложны наши ощущения, рожденные при этом, и то, что каждому кажется 
каким-
то, далеко не таково на самом деле, но совсем напротив, из того, что кажется, 
ничто не
существует.

Теэтет. Это сущая правда, Сократ.

Сократ. Итак, мой мальчик, какое же еще остается у кого-либо основание полагать,
 что
знание есть ощущение и что каждая вещь для каждого такова, какой она ему 
кажется?

Теэтет. Я уже боюсь, Сократ, отвечать, что мне нечего сказать, после того как 
ты
выговорил мне за такие речи. Однако, по правде сказать, я не мог бы спорить, ь 
что в
помешательстве или в бреду люди не заблуждаются, воображая себя кто богом, а 
кто как
бы летающей птицей.

Сократ. Не подразумеваешь ли ты здесь известного спора о сне и яви?

Теэтет. Какого такого спора?

Сократ. Я думаю, что ты слышал упоминания о нем: когда задавался вопрос, можно 
ли
доказать, что мы вот в это мгновение спим и все, что воображаем, видим во сне 
или же
мы бодрствуем и разговариваем друг с другом наяву.