блага, они погрешают против того, что законно, и против закона. Что ты скажешь 
на это? в 
Гиппий. Говоря строго, Сократ, это так; однако обычно люди этого так не 
называют. 
Сократ. Какие люди, Гиппий? Знающие или незнающие? 
Гиппий. Большинство. 
Сократ. А знает ли это большинство истину? 
Гиппий. Нет, конечно. 
Сократ. Но ведь люди знающие считают более полезное поистине более законным для 

всех людей, чем то, что менее полезно; или ты с этим не согласен?
Гиппий. Я согласен, что это действительно так. 
Сократ. А не бывает ли это на самом деле и не происходит ли это так, как 
считают 
знающие люди? 
Гиппий. Разумеется. 
Сократ. Но ведь для лакедемонян, как ты говоришь, на самом деле полезнее 
получать воспитание, которое можешь дать ты, хотя оно и чужеземное, нежели 
воспитание, принятое у них в стране. 
Гиппий. И верно говорю. 
Сократ. Что более полезное более законно, ведь ты и это утверждаешь, Гиппий? 
Гиппий. Я же сказал. 
Сократ. Итак, по твоим словам, для сыновей лакедемонян воспитание, даваемое 
Гиппием, более законно, а воспитание, даваемое их отцами,- менее, если только 
эти сыновья действительно получат от тебя больше пользы. 
Гиппий. Конечно, они получат пользу, Сократ
Сократ. Следовательно, лакедемоняне поступают вопреки закону, когда не платят 
тебе денег и не поручают тебе своих сыновей? 
Гиппий. С этим я согласен; мне кажется, ты говоришь в мою пользу, и мне вовсе 
не 
приходится возражать.
Сократ. Итак, друг мой, мы находим, что лакедемоняне нарушают законы, причем 
нарушают их в самом существенном, хотя и кажутся очень законопослушными. Но 
ради 
богов, Гиппий, что же именно они рады бывают слушать и за что тебя хвалят? 
Очевидно, за то, что ты лучше всего знаешь,- за науку о звездах и о небесных 
явлениях? 
Гиппий. Нисколько; такой науки они и вовсе не выносят. 
Сократ. А о геометрии они рады бывают слушать? 
Гиппий. Никоим образом, потому что и считать-то, собственно говоря, многие из 
них не умеют. Сократ. Значит, они далеки от того, чтобы слушать твои речи о 
вычислениях? 
Гиппий. Очень далеки, клянусь Зевсом.
Сократ. Но уж конечно, они рады бывают слушать о том, что ты умеешь разбирать 
точнее всех: о значении букв и слогов, ритмов и гармоний? 
Гиппий. Каких там гармоний и букв, мой добрейший?! 
Сократ. Но о чем же они тогда слушают с удовольствием и за что тебя хвалят? 
Скажи мне сам, так как я не догадываюсь.
Гиппий. О родословной героев и людей, Сократ, о заселении колоний, о том, как в 

старину основывались города,- одним словом, они с особенным удовольствием 
слушают все рассказы о далеком прошлом, так что из-за в них я и сам вынужден 
был 
очень тщательно все это изучить. 
Сократ. Да, Гиппий, клянусь Зевсом, счастлив ты, что лакедемонянам не 
доставляет 
радости, если кто может перечислить им наших архонтов, начиная с Солона, не то 
тебе стоило бы немало труда выучить все это. 
Гиппий. Почему, Сократ? Стоит мне услышать подряд пятьдесят имен, и я их тотчас 

же запоминаю. 
Сократ. Это правда, а я-то и не сообразил, что ты владеешь искусством 
запоминания; теперь я понимаю: лакедемонянам потому и следует встречать тебя с 
радостью, что ты знаешь многое; они и обращаются к тебе, как дети к старухам, 
чтобы послушать занимательные рассказы. 
Гиппий. И в самом деле, Сократ, клянусь Зевсом, недавно я там имел успех, когда 

разбирал вопрос о прекрасных занятиях, которым должен предаваться молодой 
человек. У меня, надо сказать, есть превосходно составленная речь об этом; она 
хороша во всех отношениях, а особенно своим способом выражения. Вступление и 
начало моей речи такое: "Когда взята была Троя,- говорится в речи,- Неоптолем 
спросил Нестора, какие занятия приносят юноше наилучшую славу". После этого 
говорит Нестор и излагает ему великое множество прекраснейших правил. С этой 
речью я выступил в Лакедемоне, да и здесь предполагаю выступить послезавтра, в 
школе Фидострата, равно как и со многими другими речами, которые стоит 
послушать; меня просил об этом Евдик, сын Апеманта. Но ты и сам должен быть при 

этом, и других привести, которые сумели бы, выслушав речь, ее оценить. 
Сократ. Так и будет, Гиппий, если богу угодно! А теперь ответь мне кратко вот 
что - ты как раз вовремя напомнил мне: надо тебе сказать, любезнейший, что