АРИСТОТЕЛЬ

МЕТАФИЗИКА


КНИГА ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ

Все люди от природы стремятся к знанию. Доказательство тому - влечение к 
чувственным
восприятиям: ведь независимо от того, есть от них польза или нет, их ценят ради 
них
самих, и больше всех зрительные восприятия, ибо видение, можно сказать, мы
предпочитаем всем остальным восприятиям, не только ради того, чтобы действовать,
 но и
тогда, когда мы не собираемся что-либо делать. И причина этого в том, что 
зрение больше
всех других чувств содействует нашему познанию и обнаруживает много различий [в
вещах].

Способностью к чувственным восприятиям животные наделены от природы, а на почве
чувственного восприятия у одних не возникает память, а у других возникает. И 
поэтому
животные, обладающие памятью, более сообразительны и более понятливы, нежели те,
 у
которых нет способности помнить; причем сообразительны, но не могут научиться 
все,
кто не в состоянии слышать звуки, как, например, пчела и кое-кто еще из такого 
рода
животных; научиться же способны те, кто помимо памяти обладает еще и слухом.

Другие животные пользуются в своей жизни представлениями и воспоминаниями, а
опыту причастны мало; человеческий же род пользуется в своей жизни также 
искусством
и рассуждениями. Появляется опыт у людей благодаря памяти; а именно многие
воспоминания об одном и том же предмете приобретают значение одного опыта. И 
опыт
кажется почти одинаковым с наукой и искусством. А наука и искусство возникают у 
людей
через опыт. Ибо опыт создал искусство, как говорит Пол, - и правильно говорит, 
- а
неопытность - случай. Появляется же искусство тогда, когда на основе 
приобретенных на
опыте мыслей образуется один общий взгляд на сходные предметы. Так, например,
считать, что Каллию при такой-то болезни помогло такое-то средство и оно же 
помогло
Сократу и также в отдельности многим, - это дело опыта; а определить, что это 
средство
при такой-то болезни помогает всем таким-то и таким-то людям одного какого-то 
склада
[например, вялым или желчным при сильной лихорадке), - это дело искусства.

В отношении деятельности опыт, по-видимому, ничем не отличается от искусства; 
мало
того, мы видим, что имеющие опыт преуспевают больше, нежели те, кто обладает
отвлеченным знанием, но не имеет опыта. Причина этого в том, что опыт есть 
знание
единичного, а искусство - знание общего, всякое же действие и всякое 
изготовление
относится к единичному: ведь врачующий лечит не человека [вообще], разве лишь
привходящим образом, а Каллия или Сократа или кого-то другого из тех, кто носит 
какое-
то имя, - для кого быть человеком есть нечто привходящее. Поэтому если кто 
обладает
отвлеченным знанием, а опыта не имеет и познает общее, но содержащегося в нем
единичного не знает, то он часто ошибается в лечении, ибо лечить приходится 
единичное.
Но все же мы полагаем, что знание и понимание относятся больше к искусству, чем 
к
опыту, и считаем владеющих каким-то искусством более мудрыми, чем имеющих опыт,
ибо мудрость у каждого больше зависит от знания, и это потому, что первые знают
причину, а вторые нет. В самом деле, имеющие опыт знают "что", но не знают 
"почему";
владеющие же искусством знают "почему", т. е. знают причину. Поэтому мы и 
наставников
в каждом деле почитаем больше, полагая, что они больше знают, чем ремесленники, 
и
мудрее их, так как они знают причины того, что создается.<А ремесленники 
подобны
некоторым неодушевленным предметам: хотя они и делают то или другое, но делают