это,
сами того не зная [как, например, огонь, который жжет); неодушевленные предметы 
в
каждом таком случае действуют в силу своей природы, а ремесленники - по 
привычке>.
Таким образом, наставники более мудры не благодаря умению действовать, а потому,
 что
они обладают отвлеченным знанием и знают причины. Вообще признак знатока -
способность научить, а потому мы считаем, что искусство в большей мере знание, 
нежели
{2}
опыт, ибо владеющие искусством способны научить, а имеющие опыт не способны.

Далее, они одно из чувственных восприятий мы не считаем мудростью, хотя они и 
дают
важнейшие знания о единичном, но они ни относительно чего не указывают "почему",

например почему огонь горяч, а указывают лишь, что он горяч.

Естественно поэтому, что тот, кто сверх обычных чувственных восприятий первый
изобрел какое-то искусство, вызвал у людей удивление не только из-за какой-то 
пользы
его изобретения, но и как человек мудрый и превосходящий других. А после того 
как было
открыто больше искусств, одни - для удовлетворения необходимых потребностей, 
другие -
для времяпрепровождения, изобретателей последних мы всегда считаем более 
мудрыми,
нежели изобретателей первых, так как их знания были обращены не на получение 
выгоды.
Поэтому, когда все такие искусства были созданы, тогда были приобретены знания 
не для
удовольствия и не для удовлетворения необходимых потребностей, и прежде всего в 
тех
местностях, где люди имели досуг. Поэтому математические искусства были созданы
прежде всего в Египте, ибо там было предоставлено жрецам время для досуга.

В "Этике" уже было сказано, в чем разница между искусством, наукой и всем 
остальным,
относящимся к тому же роду; а цель рассуждения - показать теперь, что так 
называемая
мудрость, по общему мнению, занимается первыми причинами и началами. Поэтому, 
как
уже было сказано ранее, человек, имеющий опыт, считается более мудрым, нежели 
те, кто
имеет [лишь] чувственные восприятия, а владеющий искусством - более мудрым, 
нежели
имеющий опыт, наставник - более мудрым, нежели ремесленник, а науки об
умозрительном - выше искусств творения. Таким образом, ясно, что мудрость есть 
наука об
определенных причинах и началах.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Так как мы ищем именно эту науку, то следует рассмотреть, каковы те причины и 
начала,
наука о которых есть мудрость. Если рассмотреть те мнения, какие мы имеем о 
мудром, то,
быть может, достигнем здесь больше ясности. Во-первых, мы предполагаем, что 
мудрый,
насколько это возможно, знает все, хотя он и не имеет знания о каждом предмете 
в
отдельности. Во- вторых, мы считаем мудрым того, кто способен познать трудное и
нелегко постижимое для человека [ведь воспринимание чувствами свойственно всем, 
а
потому это легко и ничего мудрого в этом нет). В-третьих, мы считаем, что более 
мудр во
всякой науке тот, кто более точен и более способен научить выявлению причин, и, 
[в-
четвертых], что из наук в большей мере мудрость та, которая желательна ради нее 
самой и
для познания, нежели та, которая желательна ради извлекаемой из нее пользы, а 
[в-пятых],
та, которая главенствует, - в большей мере, чем вспомогательная, ибо мудрому 
надлежит
не получать наставления, а наставлять, и не он должен повиноваться другому, а 
ему - тот,
кто менее мудр.

Вот каковы мнения и вот сколько мы их имеем о мудрости и мудрых. Из указанного