ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Хотя математик на свой лад и пользуется общими положениями, но начала 
математики
должна исследовать первая философия. В самом деле, положение
"Если от равного отнять равное, то остатки будут равны" обще для всего
количественного, а математика исследует, применяя его к определенной части
своего предмета, например: к линиям, или углам, или к числам, или к чему-то
другому количественному, однако не поскольку они сущее, а поскольку каждое из
них есть нечто непрерывное в одном, двух или трех измерениях; философия же не
рассматривает частичного, в какой мере что-то присуще ему как привходящее, а
исследует каждое такое частичное лишь по отношению к сущему как сущему. Так же,
как с математикой, обстоит дело и с учением о природе: привходящие свойства и
начала вещей учение о природе рассматривает, поскольку эти вещи суть движущееся,

{107}
а не поскольку они существующее (между тем о первой науке мы сказали, что она
имеет дело с ними [1] поскольку ее предметы суть существующее, а не поскольку
они суть нечто разное); поэтому и учение о природе, и математику следует 
считать
лишь частями мудрости.
ГЛАВА ПЯТАЯ
У существующего имеется начало, в отношении которого нельзя ошибиться, - оно
всегда необходимо принуждает к обратному, т. е. заставляет говорить правильно, 
а
именно что не может одно и то же в одно и то же время быть и не быть, и точно
так же в отношении всего остального, что противолежит самому себе указанным
сейчас образом. Для такого рода начал нет прямого доказательства, но против
определенных лиц [1] оно возможно. В самом деле, нельзя построить умозаключение
относительно этого начала на основе более достоверного начала, нежели оно; а
между тем это было бы необходимо, если бы речь шла о том, чтобы дать прямое
доказательство его. Но против того, кто высказывает противолежащее одно другому,

надо, показывая, почему это ложное, принять нечто такое, что хотя оно и
тождественно с [положением о том, что] не может одно и то же быть и не быть в
одно и то же время, но вместе с тем не казалось бы тождественным, ибо только 
так
можно вести доказательство против того, кто говорит, что допустимы
противолежащие друг другу утверждения об одном и том же. Несомненно, что те. 
кто
намерен участвовать в беседе, должны сколько-нибудь понимать друг друга. Если
это не достигается, то как можно беседовать друг с другом? Поэтому каждое слово
должно быть понятно и обозначать что-то, и именно не многое, а только одно; 
если
же оно имеет несколько значений, то надо разъяснять, в каком из них оно
употребляется. Следовательно, если кто говорит, что вот это есть и не есть, он
отрицает то, что утверждает, тем самым он утверждает, что слово обозначает не
то, что оно обозначает, а это несуразно. Если поэтому "быть вот этим" что-то
означает, то противоречащее этому не может быть верным в отношении одного и 
того
же.
Далее, если слово обозначает что-то и это значение указано правильно, то это
должно быть так необходимым образом; а необходимо сущее нс может иногда не 
быть;
следовательно, противолежащие друг другу высказывания об одном и том же не 
могут
быть правильными. Далее, если утверждение отнюдь не более истинно, нежели
отрицание, то называть нечто человеком будет отнюдь не более истинно, чем
называть его не-человеком. Однако представляется, что, и называя человека
не-лошадью, говорят больше правды или [во всяком случае] не меньше, нежели
называя его не-человеком; поэтому было бы также правильно называть этого же
человека лошадью (ведь было принято, что противолежащие друг другу высказывания
[об одном и том же] одинаково верны). Таким образом, получается, что тот же
самый человек есть также лошадь и любое другое животное.
Итак, пет ни одного прямого доказательства этих [положений], однако есть
доказательство против того, кто принимает противное им. И, ставя вопросы
подобным образом, заставили бы, возможно, и самого Герак-лита скоро признать,
что противолежащие друг другу высказывания об одном и том же никогда не могут
быть верными; однако сам Гераклит, не вникнув в свои собственные слова,
придерживался этого мнения. А вообще, если то, что им говорится, правильно, то
не может быть правильно и само это его утверждение, а именно что одно и то же
может в одно и то же время быть и не быть; в самом деле, подобно тому как
утверждение нисколько не более правильно, нежели отрицание, если отделить их
друг от друга, точно так же и тогда, когда оба они вместе связываются как бы
в одно утверждение, это целое, взятое в виде утверждения, будет отнюдь не более
истинно, нежели его отрицание [2]- Далее, если ни о чем нельзя высказать
истинное утверждение, то ложным было бы и само это высказывание, что нет ни
одного истинного утверждения. А если истинное утверждение имеется, то было бы
опровергнуто сказанное теми, кто делает подобные возражения и [тем самым]
совершенно исключает возможность рассуждать.
{108}