принимая в соображение частей, находящихся в определенном состоянии. Ибо рука
есть часть человека не во всяком случае, а тогда, когда она способна исполнять
работу, значит, когда рука живая, а неживая не есть часть его.
Что касается математических предметов, то почему определения частей не входят в
определение целого, например полуокружности - в определение круга? Они ведь не
чувственно воспринимаемые части. Или этапе плюет значения? Ибо материя должна
быть и у чего-то, не воспринимаемого чувствами; более того (kai), некоторая
материя имеется у всего, что не есть суть бытия вещи и форма сама по себе, а
есть определенное нечто. Вот почему у круга как общего эти полуокружности не
будут частями, а у отдельных кругов будут, как было сказано раньше, ибо материя
бывает и воспринимаемая чувствами, и постигаемая умом.
Ясно, однако, и то, что душа есть первая сущность, тело - материя, а человек 
или
живое существо - соединение той и другой как общее; Сократ же и Кориск, если 
они
также и душа, означают двоякое (ведь одви разумеют под ними душу, другие -
составное целое); если же о них говорится просто-как об этой вот душе и этом 
вот
теле, то с едиаичвым дело обстоит так же, как с общим.
А существует ли помимо материи такого рода сущностей какая-нибудь другая и
следует ли искать какую-нибудь другую сущность, нежели эти, например числа или
что-то в этом роде, это надо рассмотреть в дальнейшем. Ведь именно ради этого 
мы
пытаемся разобраться и в чувственно воспринимаемых сущностях, хотя в некотором
смысле исследование этих сущностей относится к учению о природе, т. е. ко 
второй
философии, ибо рассуждающему о природе надлежит познавать не только материю, но
и определимую [сущность], и это еще в большей мере. А что касается определений,
то позднее надлежит рассмотреть, в каком смысле содержащееся в обозначении
составляет части определения и почему определение есть единая речь (ясно ведь:
потому, что предмет един, но в силу чего предмет един, раз он имеет части?).
Таким образом, что такое суть бытия вещи и в наком смысле она существует сама 
по
себе, об этом в общих чертах сказано для всего; сказано также, почему
обозначение сути бытия одних вещей содержит части определяемого, а других-нет, 
и
указано, что в обозначении сущности вещи не содержатся части материального
свойства: ведь они принадлежат не к [определимой] сущности, а к сущности
составной; а для этой, можно сказать, некоторым образом определение и есть и не
есть, а именно: если она берется в соединении с материей, то нет определения
(ибо материя есть нечто неопределенное), а если в отношении к первой сущности,
то определение есть, например для человека - определение души, ибо сущность -
это форма, находящаяся в другом; из нее и из материи состоит так называемая
составная сущность; такая форма есть, например, вогнутость (ведь "курносый нос"
и "Курносость" состоят из этой вогнутости и носа: <в них "нос" содержится
дважды>). В составной же сущности, например курносом носе или Каллий, будет
заключаться также и материя. Кроме того, было сказано, что в некоторых случаях
суть бытия вещи и сама вещь - одно и то же, как у чистых (protai) сущностей;
например,
кривизна и бытие кривизной - одно, если кривизна - чистая сущность (чистой я
называю такую сущность, о которой сказывают не поскольку она находится в чем-то
другом, отличном от нее, т. е. в материальном субстрате); у того же, что дано
как материя или как соединенное е материей, тождества [между вещью и сутью ее
{73}
бытия] нет, а также у того, что едино привходящим образом, например "Сократ" и
"образованность", ибо они одно и то же привходящим образом.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Теперь будем прежде всего говорить об определении в той мере, в какой о нем не
сказано в "Аналитиках": отмеченный там вопрос полезен для исследования о
сущности. Я имею в виду вопрос, почему то, обозначение чего мы называем
определением, составляет одно (например, для человека "двуногое живое 
существо";
пусть это будет его обозначением). Так вот, почему "живое существо" и
"двуногое"-это одно, а не многое? "Человек" же и "бледное" - это множество в 
том
случае, если одно не присуще другому, а одно - если присуще, а
субстрат-человек-испытывает какое-то состояние (ибо тогда получается одно, и
имеется "бледный человек"); но в указанном выше случае одно не причастно
другому: ведь род, по-видимому, не причастен видовым отличиям (иначе одно и то
же было бы вместе причастно противоположностям: ведь видовые отличия, которыми
различается род, противоположны друг другу). А если род и причастен, то все
равно вопрос остается, если видовых отличий несколько, например: живущее на
суше, двуногое, бесперое. Почему они составляют одно, а не множество? Ведь не
потому, что находятся в одном и том же: так из всего получилось бы одно. И все
же одним должно быть все то, что содержится в определении. Ибо определение есть
некоторая единая речь, и притом о сущности, а значит, должно быть речью о 
чем-то
одном: ведь сущность, как мы утверждаем, означает нечто одно и определенное
нечто.
Прежде всего надлежит рассмотреть те определения, которые опираются на деление.