Далее, почему составное число едино?

Далее, к сказанному следует добавить: если единицы различны, то надо было бы 
говорить
так, как те, кто утверждает, что элементов - четыре или два: ведь каждый из них 
называет
{14}
элементом не общее [например, тело), а огонь и землю, все равно, имеется ли 
нечто общее
им, а именно тело, или нет. Однако же говорят о едином так, будто оно подобно 
огню или
воде состоит из однородных частиц; а если так, то числа не могут быть 
сущностями;
напротив, если есть что-то само-по-себе-единое и оно начало, то ясно, что о 
едином
говорят в различных значениях: ведь иначе быть не может.

Кроме того, желая сущности свести к началам, мы утверждаем, что длины 
получаются из
длинного и короткого как из некоторого вида малого и большого, плоскость - из 
широкого
и узкого, а тело - из высокого и низкого. Однако как в таком случае будет 
плоскость
содержать линию или имеющее объем - линию и плоскость? Ведь широкое и узкое
относятся к другому роду, нежели высокое и низкое. Поэтому, так же как число не
содержится в них, потому что многое и немногое отличны от этих [начал], так и 
никакое
другое из высших [родов] не будет содержаться в низших. Но широкое не есть род 
для
высокого, иначе тело было бы некоторой плоскостью. Далее, откуда получатся 
точки в
том, в чем они находятся? Правда, Платон решительно возражал против признания 
точки
родом, считая это геометрическим вымыслом; началом линии он часто называл
"неделимые линии". Однако необходимо, чтобы [эти] линии имели какой-то предел.
Поэтому на том же основании, на каком существует линия, существует и точка.

Вообще же, в то время как мудрость ищет причину видимого, мы это оставили без
внимания (ведь мы ничего не говорим о причине, откуда берет начало изменение), 
но,
полагая, что указываем сущность видимого, мы утверждаем, что существуют другие
сущности; а каким образом эти последние - сущности видимого, об этом мы говорим
впустую, ибо причастность (как мы и раньше сказали) не означает ничего.

Равным образом Эйдосы не имеют никакого отношения к тому, что, как мы видим, 
есть
значимая для знаний причина, ради которой творит всякий ум и всякая природа и 
которую
мы признаем одним из начал; математика стала для нынешних [мудрецов] философией,

хотя они говорят, что математикой нужно заниматься ради другого.

Далее, можно считать, что сущность, которая [у платоников] лежит в основе как 
материя, -
а именно большое и малое - слишком математического свойства и что она 
сказывается о
сущности и материи и скорее составляет их видовое отличие, нежели самое 
материю; это
подобно тому, как и размышляющие о природе говорят о разреженном и плотном, 
называя
их первыми видовыми отличиями субстрата: ведь и здесь речь идет о некоторого 
рода
избытке и недостатке. А что касается движения, то ясно, что если бы большое и 
малое
были движением, Эйдосы должны были бы двигаться; если же нет, то откуда 
движение
появилось? В таком случае было бы сведено на нет все рассмотрение природы.

Также и то, чти кажется легким делал?, - доказать, что все едино, этим способом 
не
удается, ибо через отвлечение (ekthesis) получается не то, что все едино, а то, 
что есть
некоторое само-по-себе-единое, если даже принять все [предпосылки]. Да и этого 
самого-
посебе-единого не получится, если не согласиться, что общее есть род; а это в 
некоторых
случаях невозможно.

Не дается также никакого объяснения, как существует пли может существовать то, 
что [у