неподвижным при  всякой внешней перемене,  происходящей как непосредственно,
так  и  по совпадению,  но  могущее  двигать  другое,  --  это  очевидно  из
следующего.
     Допустим  --  если кто-нибудь этого  пожелает  -- возможность того, что
некоторые [предметы]  иногда  существуют,  иногда нет  без  возникновения  и
уничтожения (действительно, если нечто не имеющее  частей иногда существует,
иногда нет,  то,  повидимому, необходимо,  чтобы подобные [предметы]  иногда
существовали, иногда нет без какого бы то ни было изменения). И относительно
начал неподвижных,  но  движущих  будем считать  возможным, что  они  иногда
существуют, иногда  нет. Однако это возможно не для всех; ведь очевидно, что
для  [предметов], движущих самих себя, имеется какая-то причина, почему  они
иногда существуют, иногда нет. Ибо все движущее само себя  необходимо  имеет
величину,  раз ничто  не имеющее  частей не движется; а для  двигателя такой
необходимости  нет  на  основании   сказанного.  Причиной   того,  что  одни
[предметы] возникают, другие уничтожаются и что это  происходит  непрерывно,
не могут быть  [предметы], хотя и неподвижные,  но не всегда существующие, а
также такие,  которые всегда  существуют,  но движут  одни эти [предметы], а
другие --  отличные от них. Ни каждый из них в отдельности, ни все вместе не
могут  быть причиной вечного и непрерывного;  ибо  такое  состояние  вечно и
необходимо, они же все бесчисленны и не существуют все вместе. Поэтому ясно,
что если  даже  бесчисленны  некоторые начала, неподвижные,  но  движущие, и
многие из [предметов], движущих самих  себя, исчезают, в то время как другие
появляются, и этот неподвижный [предмет] движет то,  а другой это, -- тем не
менее существует  нечто объемлющее,  наряду  с  отдельными  предметами,  что
служит  причиной  бытия  одних  предметов,  небытия  других  и  непрерывного
изменения; оно служит причиной движения для них, а они -- для других.
     Следовательно,  если движение вечно,  будет  вечен  и первый двигатель,
если он  один; если же  их  много, будут  вечными  многие. Но скорее следует
признавать   одного,  чем  многих,  и  в   ограниченном  количестве,  чем  в
безграничном. Ибо если результат  получается один и  тот же, всегда  следует
предпочитать ограниченное количество, так как природным [вещам]  должно быть
присуще  скорое ограниченное и  лучшее,  если это возможно. Но достаточно  и
одного  [двигателя], который, будучи  первым среди  неподвижных  и существуя
вечно, будет началом движения для всего прочего.
     Из  последующего также  станет ясно, что  первому двигателю  необходимо
быть  единым и  вечным.  Ведь  мы  доказали [гл.  1],  что  движение  должно
существовать  всегда. Но если  оно существует всегда, оно  необходимо должно
быть непрерывным, так как  всегда существующее непрерывно, а следующее  друг
за другом не непрерывно. Но в таком случае, если  оно непрерывно, оно едино.
Единым же будет [движение], производимое одним двигателем в одном движущемся
[предмете], ибо, если он  будет  двигать  одни раз одно,  другой раз другое,
движение в целом не будет непрерывным, а последовательным.
     Убедиться в существовании некоего первого неподвижного  двигателя можно
из всего сказанного и другим путем, если снова взглянуть  на начала движущих
[предметов]. Что  существуют некоторые предметы,  которые  иногда  движутся,
иногда  покоятся,  -- это уж (во всяком случае] очевидно. На основании этого
стало ясным [гл 3], что, с одной стороны, не все движется и не все покоится,
с  другой -- не  всегда одни  [предметы] движутся, другие  покоятся; об этом
свидетельствуют [предметы], колеблющиеся  между  тем  и другим  и обладающие
способностью иногда двигаться, иногда покоиться. Так как подобные [предметы]
очевидны  для всех, мы хотели показать  природу каждой из двух других (групп
предметов], а именно что существуют [предметы] и всегда неподвижные и всегда
движущиеся. Переходя  к этому  и  полагая,  что все  движущееся приводится в
движение  чем-то  [гл. 4],  причем  это  может  быть  или  неподвижным,  или
движущимся,  и если движущимся, то или  самим  собою,  или всегда другим, мы
дошли  до  признания  [гл. 5], что  для  движения есть начало,  а именно для
движущихся само себя приводящее в движение, для всего вообще -- неподвижное.
Мы  видим  ведь  воочию существа,  которые  движут сами  себя,  например те,
которые  принадлежат к роду  одушевленных  существ и животных. Это именно  и
внушило  мнение  [гл  2],  не может  ли возникать движение,  которого раньше
совсем не было, так как  нам пришлось видеть это  в  указанных  [существах];
ведь будучи какое-то  время неподвижными, они снова начинают двигаться,  как
кажется. Это,  однако,  надо  понимать  таким  образом, что  они движут себя
только  одним  движением, и притом  не в  собственном  смысле: ведь  причина
исходит не от самого [животного],  но в животных происходят другие природные
движения,  которыми они  движутся  не  сами по  себе, например рост,  убыль,
дыхание, которые производит каждое животное, находясь в покое  и не двигаясь
собственным движением.  Причиной  этому служит окружающая среда и  многое из
того, что входит внутрь, например для некоторых [животных] пища, так как при
переваривании ее они спят, при распределении ее пробуждаются и пр
     иводят себя в движение, причем первое начало движения  находится вовне.
Поэтому они и  не двигаются непрерывно сами  собой, ибо есть иной двигатель,
движимый сам и изменяющийся в отношении всего, что движет само себя. Во всех
этих случаях первый двигатель и причина самодвижения движутся, но только  по
совпадению, а именно  тело изменяет  свое место, следовательно,  и  то,  что
находится в теле, и то, что движет само себя как бы с помощью рычага.
     Из   этого   можно  почерпнуть   уверенность,  что,   если   существует
какой-нибудь  из двигателей, хотя неподвижных, но движущих  и самих движимых
по совпадению, он не может производить непрерывного движения. Таким образом,
если  движение  необходимо  должно  быть  непрерывным,  должен  существовать