Итак, вот что следует сказать о том, что не было никакого времени и  не
будет, когда не было и не будет движения.

     ГЛАВА ВТОРАЯ

     А противоположное сказанному опровергнуть нетрудно. Исходя из следующих
соображений скорее всего может показаться  возможным,  что движение [теперь]
существует, а когда-то его совсем не было.  Во-первых, что ни одно изменение
не вечно:  так как всякое изменение по  своей природе  идет из чегонибудь во
что-нибудь,  то для  всякого изменения то противоположное, во что  оно идет,
необходимо есть предел, а до бесконечности  ничто не  может двигаться. Далее
мы видим,  что возможно двигаться [предмету]  недвижущемуся  и не имеющему в
себе ни  какого  движения,  например  неодушевленным  [телам],  которые,  не
двигаясь ни в части, ни в целом, а находясь  в состоянии покоя, когда-нибудь
начинают  двигаться:  ведь следовало  бы  или всегда двигаться, или никогда,
если только  не  возникает  движения, которого не  было. Но больше всего это
становится ясным при рассмотрении одушевленных [существ]; хотя иногда в  нас
нет  никакого  движения  и  мы   находимся  в   состоянии   покоя,  все-таки
когда-нибудь мы начинаем двигаться, и начало движения возникает в нас от нас
самих, даже если извне нас ничто не привело  в движение. Подобного  этому мы
не  видим  в  [телах]  неодушевленных,  но  их  всегда приводит  в  движение
что-нибудь внешнее,  а  живое  существо,  как мы говорим, само  себя движет.
Следовательно,  если  какое-то  время оно находится в полном покое, движение
возникнет в неподвижном [теле] от него самого, а не от внешней причины. Если
же  это возможно для живого существа,  почему это  не может происходить и со
всей Вселенной? Ведь если это имеет место  в маленьком космосе, значит, и  в
большом,  и  если  в  космосе,  то  и в  бесконечном,  если  только возможно
бесконечному двигаться и покоиться как целому.
     Из  всего  сказанного  выше  первое,  т.   е.   то,  что   движение   и
противоположность не могут быть всегда одним  и тем же  и единым  по  числу,
сказано правильно И это, вероятно, необходимо, если только невозможно, чтобы
движение одного и  того же [предмета] всегда было единым и одним и тем же; я
имею в виду, например, будет ли у одной струны один и тот же звук или всегда
иной, предполагая, что она находится в  одинаковом состоянии и движении. Как
бы там ни было, ничто не препятствует какому-нибудь [движению]  быть тем  же
самым, поскольку оно непрерывно и вечно; это  станет очевидно из дальнейшего
[гл. 8].
     А  в том, что  неподвижное приходит  в движение, нет  ничего странного,
если  движущее  извне  иногда будет иметься в наличии, а иногда нет. Как это
будет происходить -- это подлежит исследованию; я имею в виду, что одно и то
же [тело]  при наличии одного и того  же  движущего  иногда движется, иногда
нет; трудность  в данном  случае сводится только к вопросу, почему не всегда
одни [предметы] движутся, а другие покоятся.
     Больше  всего затруднений,  как кажется, доставляет третий  вопрос -- о
возникновении [в  теле] движения, которого [в нем] раньше не было, что имеет
место у одушевленных  [существ], так  как покоившееся  раньше начинает после
этого идти,  в  то  время как  извне ничто,  по-видимому, не  привело  его в
движение. Но это  заблуждение. Ибо мы видим всегда в живом существе движение
какой-нибудь сращенной  с ним  части, и причина этого движения не само живое
существо,  а,  вероятно, окружающая среда. О  том  же, что тело движет  само
себя, мы говорим не по поводу всякого движения, а  по поводу  перемещения [в
пространстве]. Следовательно, ничто не препятствует,  а  скорее, может быть,
необходимо, чтобы в теле возникали  многие движения под действием окружающей
среды, причем некоторые из них приводят в движение мышление и желание, а они
уже движут животное в целом, как это происходит во сне. Ибо при отсутствии в
них всякого движения, связанного с чувственными восприятиями, но при наличии
какого-то  внутреннего  [движения]  животные  снова пробуждаются.  Но и  это
станет ясно из последующего [гл. 6].

     ГЛАВА ТРЕТЬЯ

     Началом  рассмотрения  [здесь]   будет   изложенная  трудность:  почему
некоторые  из  существующих  [предметов]  иногда  движутся,  иногда же снова
покоятся. И вот необходимо, чтобы  или все [предметы] всегда покоились,  или
все всегда двигались, или одни из предметов двигались,  другие  покоились, и
здесь опять-таки [имеются следующие возможности): движущиеся предметы всегда
движутся,  а  покоящиеся  всегда  покоятся,  все  они  по  природе  способны
двигаться  и  покоиться; и наконец,  еще третье  --  возможно, что  одни  из
существующих  [предметов]  неподвижны,  другие   всегда   движутся,   третьи
попеременно причастны обоим [этим состояниям].  Это  последнее предположение
нам  и следует утверждать, так  как  оно  заключает в  себе разрешение  всех
затруднений и дает завершение всему нашему исследованию.
     Утверждать, что все покоится и подыскивать обоснования этому, оставив в
стороне [свидетельства] чувств, будет  какой-то  немощью мысли и  выражением
сомнения не только  по поводу частностей, но  по поводу чего-то общего; [эта
точка  зрения направлена]  не только против физики, но, так  сказать, против
всех наук и всех мнений, поскольку все они  пользуются движением. Далее, как
возражения  против начал  в рассуждениях  о  математике  не  имеют  никакого
значения  для  математика  (что относится и к  прочим наукам), точно так  же
приведенное положение не имеет  никакого значения для физика,  так как [его]