ает солнце, в сумерки мы видим неясно, а в полной 
темноте не видим ничего. Итак, мир идей — это то, что мы видим, когда предмет 
освещен солнцем, тогда как мир преходящих вещей — это неясный, сумеречный мир. 
Глаз подобен душе, а солнце, как источник света, — истине или благу.



«...Так бывает и с душой: всякий раз, когда она устремляется туда, где сияют 
истина и бытие, она воспринимает их и познает, а это показывает ее разумность. 
Когда же она уклоняется в область смешения со мраком, возникновения и 
уничтожения, она тупеет, становится подверженной мнениям, меняет их так и этак, 
и кажется, что она лишилась ума... Так вот, то, что придает познаваемым вещам 
истинность, а человека наделяет способностью познавать, это ты и считай идеей 
блага — причиной знания и познаваемости истины»[128 - Платон. Государство, с. 
316.].


Это приводит к знаменитому образу пещеры, согласно которому тех, кто лишен 
философии, можно сравнить с узниками подземной пещеры, которые способны видеть 
только в одном направлении, потому что они связаны, позади них горит огонь, а 
перед ними стена. Между ними и стеной нет ничего; все, что они видят, — это их 
собственные тени и тени предметов, находящихся позади них, отбрасываемые на 
стену светом от огня. Они неизбежно принимают эти тени за реальные предметы и 
не имеют никакого представления о предметах, которые порождают эти тени. 
Наконец, одному из них удается бежать из пещеры на солнечный свет; он впервые 
видит реальные предметы и узнает, что до сих пор был обманут тенями. Если он 
является такого рода философом, который годен стать стражем, он будет считать 
своим долгом по отношению к своим бывшим товарищам по заключению отправиться 
снова в пещеру, объяснить им истину и показать им путь наверх. Но ему будет 
трудно убедить их, потому что после солнечного света он будет менее, чем они, 
видеть тени и будет казаться им глупее, чем до своего побега.



«После этого, — сказал я, — ты можешь уподобить нашу человеческую природу в 
отношении просвещенности и непросвещенности вот какому состоянию... 
Посмотри-ка: ведь люди как бы находятся в подземном жилище наподобие пещеры, 
где во всю ее длину тянется широкий просвет. С малых лет у них там на ногах и 
на шее оковы, так что людям не двинуться с места, и видят они только то, что у 
них прямо перед глазами, ибо повернуть голову они не могут из-за этих оков. 
Люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине,
 а между огнем и узником проходит верхняя дорога, огражденная — глянь-ка — 
невысокой стеной вроде той ширмы, за которой фокусники помещают своих 
помощников, когда поверх ширмы показывают кукол.

— Это я себе представляю.

— Так представь же себе и то, что за этой стеной другие люди несут различную 
утварь, держа ее так, что она видна поверх стены; проносят они и статую, и 
всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. При этом, как 
водится, одни из несущих разговаривают, другие молчат.

— Странный ты рисуешь образ и странных 
узников!
— Подобных нам. Прежде всего разве ты думаешь, что находясь в таком положении, 
люди что-нибудь видят, свое или чужое, кроме теней, отбрасываемых огнем на 
расположенную перед ними стену пещеры?»[129 - Платон. Государство, с. 321.].


Значение блага в философии Платона своеобразно. Знание и истина, говорит он, 
подобны благу, но благо следует ставить выше. «Благо не есть существование, оно 
за пределами существования, превышая его достоинством и силой» [130 - Там же, с.
 317.]. В восприятии абсолютного блага диалектика ведет к концу 
интеллектуального мира. Посредством блага диалектика способна обходиться без 
гипотез математика. Лежащее в основе допущение состоит в том, что реальность, в 
противоположность видимости, является полным и совершенным благом; воспринимать 
благо означает поэтому воспринимать реальность. Через всю философию Платона 
проходит такое же смешение интеллектуального и мистического, как и философия 
пифагореизма; но в этой кульминационной точке явно преобладает мистицизм.

Теория идей Платона содержит большое количество очевидных ошибок. Но, несмотря 
на это, она представляет собой весьма важный шаг вперед в философии, поскольку 
является первой теорией, которая подчеркивает проблему универсалий, 
сохранившуюся в разных формах вплоть до настоящего времени. Начинания выступают 
сперва обычно в грубой форме, но из-за этого не следует упускать из виду их 
оригинальность. Кое-что из сказанного Платоном остается даже после того, как 
были сделаны все необходимые исправления. Абсолютный минимум того, что остается,
 даже в самой враждебной по отношению к Платону точки зрения, состоит в 
следующем: мы не можем выражать свои мысли на языке, целиком состоящем из имен 
собственных, но должны иметь также такие общие слова, как «человек», «собака», 
«кошка»; или если не такие слова, то слова, выражающие отношение, как, например,
 «сходный», «прежде» и т. д. Такие слова не являются бессмысленными звуками, но 
трудно понять, как они могут иметь значение, если мир состоит целиком из 
отдельных вещей, таких, которые обозначаются собственными именами. Могут 
существовать способы обойти этот аргумент, но, во всяком случае, он позволяет 
на первый взгляд высказаться в пользу универсалий. Временно я приму его как в 
какой-то степени действительный. Но когда допускается столь многое, из этого 
еще никоим образом не вытекает все остальное, о чем говорит Платон.

Во-первых, Платон не имеет никакого представления о философском синтаксисе. Я