латили Абеляру взаимной антипатией, и в 1121 году он был осужден на 
Суассонском соборе за неортодоксальную книгу о догмате троичности. Принеся 
должное покаяние, Абеляр стал аббатом монастыря св. Гильдазия в Бретани, монахи 
которого показались ему дикими грубиянами. Проведя в этом изгнании четыре 
несчастных года, Абеляр вернулся к относительной цивилизации. О дальнейшей 
истории его жизни не известно, кроме того, что он продолжал преподавать с 
огромным успехом, как свидетельствует Иоанн Солсберийский. В 1141 году по 
наущению св. Бернарда Абеляр был вновь осужден, на этот раз на Санском соборе. 
Он удалился в Клюни и в следующем году умер.

Самой знаменитой книгой Абеляра, написанной в 1121— 1122 годах, является «Да и 
нет» (Sic et Non). Здесь он выдвигает диалектические аргументы в пользу и 
против огромного множества тезисов, часто даже не пытаясь прийти к какому-либо 
заключению; ясно чувствуется, что он влюблен в самый процесс диспута и считает 
его полезным средством развития ума. Книга оказала значительное влияние на 
пробуждение людей от догматической спячки. Воззрение Абеляра, согласно которому 
диалектика (не считая Священного писания) является единственным путем к истине 
(хотя такой взгляд и не может быть принят ни одним эмпириком), в свое время 
оказало благотворное воздействие, ослабляя силу предрассудков и поощряя 
бесстрашное применение разума. Абеляр утверждал, что, помимо Священного писания,
 нет ничего непогрешимого, даже апостолы и отцы церкви могут заблуждаться.

С современной точки зрения Абеляр придавал слишком большое значение логике. 
Считая логику по преимуществу христианской наукой, он обыгрывал происхождение 
ее названия от слова «логос». «В начале было Слово», — говорит евангелие от св. 
Иоанна, и это, по мнению Абеляра, доказывает первенствующее положение логики.

Абеляр сыграл наибольшую роль в развитии логики и теории познания. Его 
философия — это критический анализ, преимущественно лингвистический. Что 
касается универсалий, иначе говоря, того, что может утверждаться о многих 
различных вещах, то Абеляр считает, что мы утверждаем не о вещи, а о слове. В 
этом смысле он номиналист. Однако, возражая Росцелину, Абеляр указывает, что 
«flatus vocis» есть вещь; поэтому мы утверждаем не о слове как физическом 
явлении, а о слове как значении. В этом пункте Абеляр взывает к Аристотелю. Он 
заявляет, что вещи походят друг на друга и это сходство дает начало 
универсалиям. Однако точка сходства между двумя сходными вещами сама по себе не 
есть вещь, в этом и состоит заблуждение реализма. Абеляр высказывает некоторые 
мысли, проникнутые даже еще большей враждебностью к реализму, например, что 
общие понятия не имеют основания в природе вещей, а являются искаженными 
образами многих вещей. Тем не менее Абеляр не отвергает в целом платоновские 
идеи: они существуют в божественном уме как образцы для творения; фактически — 
они «концепции» Бога.

Все эти мысли, несомненно, весьма талантливы независимо от того, верны они или 
ошибочны. Самые современные обсуждения проблемы универсалий оказались ненамного 
более плодотворными по своим результатам.

Св. Бернард, святость которого ничего не прибавила к его короткому уму [335 - 
«Св. Бернард велик не умом, а характером» («Encyclopaedia Britannica»).], не 
сумел понять Абеляра и очернил его несправедливыми обвинениями. Он утверждал, 
что Абеляр рассуждает о троице, как Арий, о благодати — как Пелагий и о лице 
Христа — как Несторий; что когда Абеляр в поте лица тщится превратить Платона в 
христианина, он доказывает лишь, что сам является язычником; более того, что 
Абеляр разрушает благо христианского вероучения своим утверждением, будто Бог 
может быть полностью познан при помощи человеческого разума. На самом деле 
Абеляр никогда не высказывал последней мысли и всегда оставлял большой простор 
для веры, хотя, как и св. Ансельм, полагал, что троичность может быть доказана 
рационалистически, без помощи откровения. Правда, одно время Абеляр 
отождествлял Святой Дух с платоновской мировой душой, но как только ему указали 
на еретичность этого воззрения, он отрекся от него. Может быть, обвинения в 
ереси навлекли на Абеляра не столько его доктрины, сколько его задиристый 
характер, ибо привычка хулить жрецов науки завоевала ему сильнейшую неприязнь 
всех влиятельных особ.

Большинство ученых того времени были меньшими поклонниками диалектики, чем 
Абеляр. Существовало, особенно в шартрской школе, гуманистическое движение, 
представители которого восхищались античностью и следовали Платону и Боэцию. 
Снова появился интерес к математике: Аделярд Батский в самом начале XII 
столетия совершил путешествие в Испанию; результатом этого явился его перевод 
Евклида.

В противоположность бесплодному схоластическому методу возникло сильное 
мистическое движение, вождем которого был св. Бернард. Отец его был рыцарем, 
умершим во время первого крестового похода. Сам Бернард был 
монахом-цистерцианцем, а в 1115 году стал аббатом вновь основанного монастыря 
Клерво. Он оказывал огромное влияние на церковную политику: решал судьбу 
антипап, боролся с ересью в Северной Италии и Южной Франции, обрушивал тяжесть 
ортодоксии против чересчур смелых философов и проповедовал второй крестовый 
поход. В своих нападках на философов Бернард обычно добивался успеха; но после 
того как его второй крестовый поход закончился катастрофой, он не сумел 
добиться осуждения Жильбера Порретанского, который сходился во взглядах с 
Боэцием больше, чем это казалось допустимым праведному истребителю ереси.