о, что 
в их королевстве царит симония. В новом письме Григорий указывает на 
несправедливость, учиненную епископу Туринскому.

Одно письмо к варварскому королю выдержано от начала до конца в тоне похвалы; 
оно обращено к Рихарду, королю вестготов, который был арианином, но в 587 году 
перешел в католичество. За это папа шлет ему в награду «вместе со своим 
благословением маленький ключик с преосвященнейшего тела блаженного апостола 
Петра, еще хранящий следы железа от его цепей; и пусть то, что сковывало выю 
апостола, причиняя ему муки, освободит твою выю от всех грехов». Я надеюсь, что 
подарок Григория понравился его величеству.

Епископа Антиохийского Григорий предупреждает против решений еретического 
синода в Эфесе; далее он сообщает ему, что «слуха нашего достигло, что в 
церквах Востока никто не может получить духовного сана, не дав взятки»; епископ 
обязан исправить это положение, использовав все, что имеется в его распоряжении.
 Епископа Марсельского Григорий корит за то, что он уничтожил иконы, которым 
поклонялись верующие: правда, поклоняться иконам дурно, но тем не менее иконы — 
вещь полезная, и относиться к ним нужно уважительно. Двух галльских епископов 
Григорий корит за то, что женщину, ставшую монахиней, позднее силой заставили 
выйти замуж. «Когда вы будете так вести себя... вас надо будет назвать не 
пастырями, а наемниками».

Приведенное выше — лишь небольшая часть писем, относящихся к одному году. Не 
удивительно, что Григорий не находил времени для религиозных размышлений, на 
что он сетует в одном письме (CXXI), относящемся к тому же году.

Григорий не питал никакой симпатии к светскому знанию. Обращаясь к Дезидерию, 
епископу Вьенна (во Франции), он 
пишет:


«Слуха нашего достигло, что мы и выговорить не можем без стыда, будто твое 
Братство имеет (то есть что ты имеешь) обыкновение разъяснять грамматику 
отдельным лицам. Дело сие представляется нам столь неподобающим и 
предосудительным, что чувства, которые мы выразили прежде, обратились в нас в 
стоны и скорбь, ибо нельзя одними и теми же устами воздавать хвалу Христу и 
воздавать хвалу Юпитеру... И поелику особенно отвратительно это, когда в том 
упрекают священника, нужно точно и правдиво разузнать, воистину ли дело было 
так или нет».


Этой враждебности к языческому знанию церковь придерживалась по меньшей мере 
четыре столетия, до времени Герберта (Сильвестра II). И только начиная с XI 
столетия церковь сменила в отношении знания свой гнев на милость.

К императору Григорий относится гораздо более почтительно, чем к варварским 
королям. Обращаясь к одному из своих константинопольских корреспондентов, он 
заявляет: «Что бы ни пожелал благочестивый император, что бы он ни повелел 
исполнить, — все в его власти. Как он решает, так и быть должно. Только пусть 
он не понуждает нас впутываться в дело о низложении [ортодоксального епископа]. 
Мы будем следовать всем его решениям, когда они согласны с церковным правом. 
Когда же решения императора не согласны с церковным правом, мы будем терпеть их,
 насколько это возможно, чтобы не впасть самим в грех». Когда в результате 
мятежа, предводительствуемого безвестным сотником Фокой, император Маврикий был 
свергнут с престола, этот выскочка захватил трон, на глазах отца убил пять 
сыновей Маврикия, а затем казнил и самого старого императора. Фока, конечно, 
был коронован Константинопольским патриархом, у которого не было иного выбора, 
кроме смерти. Более поразительно то, что Григорий из своей относительно 
безопасной римской дали писал узурпатору и его супруге письма, полные самой 
низкой лести. «Между королями варваров, — пишет он, — и императорами Римской 
империи существует та разница, что короли варваров владычествуют над рабами, 
императоры же Римской империи — над свободными... Да хранит Всемогущий Бог во 
всех мыслях и делах сердце вашего благочестия (то есть вас) в руцех Своей 
благодати; и да направляет все, что вершится справедливо и милосердно, Святой 
Дух, обитающий в вашей груди». А супруге Фоки, императрице Леонтии, Григорий 
пишет: «Какие уста в состоянии выговорить, какой ум — осмыслить ту великую 
благодарность, коей мы обязаны Всемогущему Богу за блаженство вашего правления, 
освободившего наши выи от невыносимо сурового и долгого бремени и сызнова 
сделавшего ярмо императорской власти мягким и легким». Можно подумать, что 
Маврикий был извергом; на самом деле он был добросердечным старцем. Апологеты 
оправдывают Григория тем, что он ничего не знал о зверствах, совершенных Фокой; 
но ведь ему, безусловно, было известно, как обычно вели себя византийские 
узурпаторы, и он не подождал, чтобы удостовериться, составлял ли Фока 
исключение.

Важной составной частью процесса роста влияния церкви являлось обращение 
язычников в христианство. Готы были обращены еще до конца IV столетия Ульфилом, 
или Ульфилой, к несчастью — в арианство; арианство было также религией вандалов.
 Однако после смерти Теодориха готы постепенно перешли в католичество; как мы 
уже видели, еще при жизни Григория король вестготов принял ортодоксальное 
вероучение. Франки стали придерживаться католицизма со времени Хлод-вига. 
Ирландцы были обращены в христианство еще до падения Западной империи св. 
Патриком, провинциальным дворянином из Сомерсетшира [308 - Так по крайней мере 
утверждает Бэри в своей биографии святого.], который жил среди них с 432 года 
до самой своей смерти, последовавшей в 461 году. В свою очередь ирландцы 
сделали многое для христианизации Шотландии и северной Англии. Крупнейшим 
мисси