новесию и тихим радостям, а не к более страстным наслаждениям. Эпикур, 
кажется, хотел бы, если это было возможно, всегда находиться в состоянии 
человека, умеренно поевшего, и никогда — в состоянии человека, который сильно 
хотел бы есть.

Тем самым он на практике приводит к пониманию окончательной цели мудрого скорее 
в виде отсутствия боли, чем в виде наличия наслаждения [197 - [Для Эпикура] 
«отсутствие страдания само по себе есть наслаждение, — в его полном анализе это,
 без сомнения, вернейшее наслаждение» (Bailey. Op. cit., p. 249).]. Желудок 
может являть собой корень всех вещей, но боль в желудке перевешивает 
наслаждение обжорства; и вот Эпикур живет на одном хлебе с небольшой прибавкой 
сыра по праздникам. Такие желания, как быть богатым, или жажда почета тщетны, 
ибо они заставляют человека метаться, когда он мог бы быть удовлетворенным. 
«Высшее благо из всех — благоразумие; это более драгоценная вещь, чем даже 
философия». Философия, как он ее понимал, была практической системой, 
предназначенной для того, чтобы обеспечить счастливую жизнь; она требует только 
здравого смысла, а не подготовки в области логики или математики, или другой 
какой-либо сложной подготовки, предписанной Платоном. Он заклинает своего юного 
ученика и друга Пифокла избегать всякой формы культуры. Естественным выводом из 
его принципов было то, что он советовал воздерживаться от общественной жизни, 
так как чем выше власть, достигнутая человеком, тем пропорционально больше 
число завистников, жаждущих причинить ему зло. И если он даже избежит неудачи 
извне, в таком положении невозможно спокойствие ума. Мудрый постарается прожить 
незаметно, чтобы не иметь врагов.

Половая любовь как одно из самых «динамических» наслаждений, разумеется, 
попадает под запрет. «Половое сношение, — заявляет философ, — никогда не 
приносило добра человеку, и счастлив он, если эти сношения не принесли ему 
вреда». Он любил детей (чужих) и во имя удовлетворения этой склонности, 
по-видимому, надеялся на то, что другие люди не последуют его совету. И 
действительно, он любил детей, видимо, в противовес собственному высшему 
суждению, ибо считал брак и деторождение отвлечением от более серьезных 
стремлений. Лукреций, следовавший за ним в отрицании любви, не видит беды в 
половых сношениях, лишь бы они были лишены страсти.

Самое благоразумное из общественных наслаждений, по мнению Эпикура, — это 
дружба. Эпикур, как и Бентам, считает, что все люди во все времена заботятся 
только о собственном удовольствии — иногда мудро, иногда неумно; но — опять же, 
как Бентам, — он постоянно увлекаем своей собственной доброй и привязчивой 
натурой на путь того восхитительного поведения, от которого, по собственным 
теориям, должен был воздерживаться. Он явно любил своих друзей вне зависимости 
от того, что мог получить от них, но убеждал себя в том, что он такой же 
себялюбец, эгоист, каковы должны быть, по его учению, все люди. Согласно 
Цицерону, он считал, что «дружба не может быть отделена от наслаждения, и 
потому ее надо культивировать, так как без нее мы не можем жить ни без страха, 
ни даже с удовольствием». Но кое-когда он, однако, забывает свои теории. 
«Всякая дружба желательна сама по себе», — говорит он и добавляет: «Хотя она 
возникает из нужды в помощи» [198 - По поводу дружбы и очаровательной 
непоследовательности Эпикура см. Bailey. Op. cit., p. 517-520.].

Эпикур, хотя его этика казалась другим свинской и лишенной морального 
вдохновения, был весьма искренен. Как мы видели, он говорит об общине в саду 
как о «нашем святом единстве»; он пишет книгу «О святости»; он обладает всем 
рвением религиозного реформатора. Он должен был испытывать сильное чувство 
жалости к страданиям человечества и непоколебимую уверенность в том, что они 
сильно облегчились бы, если бы люди восприняли его философию. То была философия 
болезненного человека, предназначенная для того, чтобы соответствовать миру, в 
котором рискованное счастье стало вряд ли возможным. Ешьте мало — из боязни 
несварения; пейте мало — из боязни похмелья; сторонитесь политики и любви и 
всех действий, связанных с сильными страстями; не ставьте свою судьбу на карту, 
вступая в брак и рождая детей; в интеллектуальной жизни учитесь больше 
созерцать удовольствия, чем страдание. Физическое страдание, без сомнения, 
большое зло, но если оно остро, то оно коротко, а если длительно, то его можно 
переносить с помощью умственной дисциплины и привычки думать о приятных вещах, 
невзирая на эту боль. А главное — живите так, чтобы избегать страха.

Именно работа над проблемой избежания страха привела Эпикура к теоретической 
философии. Он утверждал, что два величайших источника страха — это религия и 
боязнь смерти, связанные между собой, поскольку религия поддерживала тот взгляд,
 что мертвые несчастны. Поэтому он искал метафизику, которая доказала бы, что 
боги не вмешиваются в людские дела и что душа погибает вместе с телом. Многие 
люди в наше время рассматривают религию как утешение, но для Эпикура она была 
чем-то противоположным. Сверхъестественное вмешательство в дела природы 
казалось ему источником ужаса, а бессмертие — фатальным для надежды избавиться 
от боли. Соответственно он построил сложную доктрину, предназначенную для того, 
чтобы избавить людей от верований, порождающих страх.

Эпикур был материалистом, но без детерминизма. Он следовал Демокриту в том 
веровании, что мир состоит из атомов и пустоты; но он не верил, как Демокрит, в 
то, что атомы