естественной науки и математики, является наилучшей из 
всех когда-либо выполненных греками. В философии на этот период падает 
основание школ эпикурейской и стоической, а также скептицизма как окончательно 
сформулированной доктрины; поэтому период этот все же важен в отношении 
философии, хотя и не в такой мере, как период Платона и Аристотеля. После III 
века до н.э. в греческой философии, по существу, нет ничего нового до 
неоплатоников (III век до н.э.). Но тем временем римский мир подготовлялся к 
победе христианства.

Короткая карьера Александра внезапно преобразила греческий мир. За десять лет, 
с 334 по 324 год до н.э., Александр завоевал Малую Азию, Сирию, Египет, 
Вавилонию, Персию, Самарканд, Бактрию и Пенджаб. Персидская империя, величайшая 
из всех, какие знал мир, была уничтожена в результате трех военных сражений. 
Любознательные греки ознакомились с древней наукой вавилонян, а вместе с тем и 
с их старыми суевериями; точно так же ознакомились с дуализмом Зороастра и в 
меньшей степени — с религией Индии, где буддизм приобретал первенствующее 
значение. Куда бы ни проник Александр, всюду — даже в горах Афганистана, на 
берегах Джаксарты и у притоков Инда — он основывал греческие города, в которых 
пытался воспроизводить греческие институты, с некоторым добавлением 
самоуправления. И, хотя его армия состояла в основном из македонцев и 
большинство европейских греков подчинялись ему лишь поневоле, он считал себя 
прежде всего апостолом эллинизма. Однако постепенно, вместе с расширением 
завоеванных территорий, он принял и стал проводить политику поощрения 
дружественного слияния греков и варваров.

Для этого у него были самые различные мотивы. С одной стороны, было очевидно, 
что его армии, не особенно многочисленные, не могли все время удерживать силой 
столь обширную империю и должны были, в конце концов, зависеть от умиротворения 
побежденного населения захваченных территорий. С другой стороны, Восток привык 
лишь к одной форме правления — к власти божественного царя, исполнять роль 
которого Александр чувствовал себя вполне подходящим. Верил ли он сам в свою 
божественность или принял все атрибуты божества только из политических 
соображений — вопрос психологический, поскольку исторические свидетельства 
неясны. Во всяком случае, он наслаждался той низкой лестью, тем 
низкопоклонством, которыми был окружен в Египте как преемник фараонов и в 
Персии как великий царь. Его македонские полководцы — «спутники» («companions»),
 как они назывались, — держались по отношению к нему так же, как западные 
дворяне по отношению к своему конституционному суверену: они отказывались 
падать ниц перед ним, давали ему советы и критиковали его даже с риском для 
жизни, а в решающий момент контролировали его действия, например, вынудили его 
вернуться домой с берегов Инда, вместо того чтобы двигаться вперед на 
завоевание Ганга. Восточное население было более сговорчивым, лишь бы уважались 
его религиозные предрассудки. Для Александра это не составляло трудности: 
необходимо было только отождествить Амона или Бела с Зевсом и объявить себя 
сыном этого бога. Психологи думают, что Александр ненавидел Филиппа и, возможно,
 был причастен к его убийству; он хотел бы верить, что его мать Олимпия, 
подобно некоторым знатным женщинам в греческой мифологии, была возлюбленной 
какого-нибудь бога. Карьера Александра была столь чудесной, что он вполне мог 
поверить, будто божественное происхождение служит наилучшим объяснением его 
невероятного успеха.

У греков существовало по отношению к варварам сильно развитое чувство 
превосходства; несомненно, Аристотель выражал общее мнение, когда говорил, что 
северные расы смелы, южные — культурны, но одни лишь греки и культурны и смелы. 
Платон и Аристотель считали неправильным обращать в рабство греков, но не 
варваров. Александр, не бывший чистокровным греком, пытался сломить это чувство 
превосходства. Сам он женился на двух княжнах варварских племен и заставил 
видных македонских полководцев сочетаться браком с персидскими женщинами 
благородного происхождения. Основанные им бесчисленные греческие города, можно 
думать, были заселены главным образом колонистами мужского пола, которые 
поневоле должны были последовать примеру Александра, вступая в браки с 
женщинами из местного населения. Результат этой политики должен был вносить в 
умы мыслящих людей концепцию человечества как единого целого; старая 
приверженность к городам-государствам и (в меньшей степени) к греческой расе 
перестала казаться соответствующей условиям. В философии этот космополитический 
взгляд берет начало от стоиков, но в действительности он появился раньше — 
начиная со времен Александра Македонского. Результатом было взаимное влияние 
культуры греков и варваров: варвары узнали кое-что из греческой науки, а греки 
приобщились ко многим суевериям варваров. Греческая цивилизация, охватив более 
широкую область, стала в меньшей степени чисто греческой.

Греческая цивилизация была в основном городской. Многие греки, конечно, 
занимались сельским хозяйством, но их вклад в то, что являлось отличительной 
чертой греческой культуры, был очень мал. Начиная с милетской школы и позже, те 
греки, которые вносили выдающийся вклад в науку, философию и литературу, были 
связаны с богатыми торговыми городами, часто окруженными варварским населением. 
Этот тип цивилизации был установлен не греками, а финикийцами. Тир, Сидон и 
Карфаген зависели от физического труда рабов в своей стране и от наемников при 
ведении войн. Они не зависели, как современные столичные города, от 
многочисленного сельского населения той же крови и с теми же равными 
политическими правами. Са