зличные теории причинной связи, 
взгляды ньяйи подвергаются критике. Здесь можно привести один пример этой 
критики из "Санкхья-карики"244. То, что не существует, не может быть 
произведено. Как бы мы ни старались, мы не можем синее превратить в желтое. 
Кроме того, материальная причина всегда соединена со следствием, как например 
масличные семена с маслом. Поскольку не может быть соединения с несуществующим, 
постольку следствие должно существовать в причине. Нельзя думать, что причина 
может произвести следствие, не связанное с ней. Если бы это было возможно, 
тогда любая причина могла бы производить любое следствие и не было бы никакой 
необходимости в том, чтобы определенное следствие производилось только 
определенной причиной245. Если говорят, что не связанная со своим следствием 
причина производит следствие благодаря присущей ей потенции246, тогда, если эта 
потенция связана со следствием, это все равно, что сказать, что следствие 
предшествует причине; если же потенция не связана со следствием, тогда вопрос, 
почему определенное следствие производится определенной силой, неразрешим. 
Кроме того, поскольку причина и следствие имеют одну и ту же природу, то, если 
существует одно, должно существовать и другое. Санкхья и веданта настаивают, 
что, если следствие полностью отлично от причины, тогда не может быть никакого 
определенного принципа для того, чтобы их связывать. Наяйик говорит, что если 
бы следствие не отличалось от причины, то мы не могли бы различать их как 
причину и следствие. Оба эти взгляда содержат в себе истину, но с различных 
точек зрения. 

Мы заключим этот раздел несколькими критическими замечаниями относительно 
взглядов ньяйи на причинность. Наяйик ставит ударение на предшествование 
причины следствию, которое. строго говоря, является предшествованием логическим,
 а не хронологическим. Солнце есть причина света, но оба – и причина и 
следствие одновременны. Реальная причина существует, пока существует следствие; 
существование же причины до или после следствия не необходимо. В интересах 
практики, а не истины наяйик преувеличивает значение момента предшествования 
(пурвабхава) в причине247. Анализ ньяйей предшествующих условий и изменения, 
которое превращает их в причину некоего следствия, носит искусственный характер.
 В тот момент, когда появляется единство условий, появляется и следствие. Если 
единства условий не получается, причина может существовать вечно, не производя 
следствия. Но никакая причина не существует, если она не производит следствия. 
Процесс изменения сам является следствием, и ничто другое не может называться 
следствием. Различение между элементами причины, моментом их объединения и 
моментом произведения следствия, является чисто идеальным248. Шанкара 
справедливо говорит, что мы не можем настаивать ни на предшествовании, ни на 
безусловности или неотделимости. Если причина и следствие представляют собой 
нераздельное единство (айютасиддха), тогда причина не всегда нуждается в 
предшествовании следствию. Вернее сказать, что причина и следствие являются 
двумя модусами вещи, чем сказать, что это две отдельные вещи, соединенные между 
собой неразрывно249. Это заключение подкрепляется и настойчивостью ньяйи в 
отношении самавайи, или присущности. Если причина и следствие связаны через 
присущность, тогда проще смотреть на них как на связанные друг с другом 
отношением тождества (тадатмья). 

Нельзя сказать, что факты природы свидетельствуют о причинных отношениях 
настолько явно, что стоит только открыть глаза, чтобы видеть их. Мы говорим, 
что А есть причина В, или что А необходимо, или что В случайно, и таким образом 
упорядочиваем наш опыт. Причинность есть форма нашей мысли, модус интеллекта. 
То, что вселенная управляется законами, есть постулат, который мы принимаем в 
логике, хотя он устанавливается метафизикой. В жизни мы не задаемся вопросом о 
реальной причине или объяснением того или иного события, но удовлетворяемся 
знанием тех вещей, которые производят желаемые для нас следствия. Глина есть 
причина кувшина. Природа поставляет глину, а гончар использует ее для своей 
цели. Мы не можем исчерпать всех условий, и поэтому наше причинное предвидение 
только относительно. Мы говорим: "даны такие-то и такие-то условия; если они не 
противодействуют друг другу, то должны произойти такие-то и такие-то следствия".
 Трудности в отношении причины причины и последовательного регресса наяйиком 
опускаются, как чисто диалектические. Как причина, так и следствие суть 
преходящие события, а не вечные факты, хотя мы и склонны говорить о них как о 
субстанциях, сохраняющих тождество вопреки событиям. Сами атомы, если они 
являются причинами, не могут быть реальными. Причина не имеет смысла вне 
изменения, а то, что изменяется, есть преходящее явление. Причина, если ее 
проанализировать, разрешается в простое следование событий, которые зависят 
друг от друга ad infinitum, и все же мы должны пользоваться ею, как если бы она 
была истинным понятием. Это понятие бесспорно полезно в пределах опыта, но мы 
не можем рассматривать его как абсолютно правильное. Причинность есть только 
форма опыта250. 

Концепция несуществования следствия в причине, принятая ньяйей, имеет свой 
источник в натуралистической точке зрения, которая рассматривает реальное как 
то, что воспринимается251. Мы видим высшее и более сложное, возникающее из 
низшего и более простого, в котором это высшее и более сложное раньше не 
существовало. Многие мыслители современности принимают этот взгляд на 
реальность как на непрерывный процесс развития простого в сложное, низшего в 
высшее. Они могут отличаться от реалистов ньяйи во взглядах на природу 
первичных простых элементов, но их идея объяснения по существу та же самая. 
Начинаем ли мы с материальных атомов, как де