оба они разумные и 
активные существа, которые могут вырабатывать планы для достижения общей цели. 
Пракрити и пуруша не имеют общих стремлений. Лишенная сознания пракрити не 
может страдать, а неактивный пуруша не испытывает страдания. Как же они могут 
сотрудничать ради искупления мира? На этот вопрос санкхья не может ответить, 
пока она отклоняет признание высшего единства367. 

Субъект и объект являются аспектами высшего единства, различиями в пределах 
целого. Даже если мы находимся на уровне эмпирического, мы должны сказать, что 
всякое сознание есть сознание объекта и всякая реальность есть объект сознания. 
Только отличая себя от объективного мира и относя себя к к объективному миру, 
мы можем познать я вообще. Расширяя наш опыт мира, мы углубляем наше сознание я.
 Если мы допустим существенную несоотносимость субъекта и объекта, то будет 
невозможно перейти от одного к другому. Единство этих двух понятий предполагает 
их различие. Это просто следствие нашей авидьи, нашего неведения или 
недостаточного проникновения в природу и условия опыта, следствие того, что мы 
не умеем распознавать коренное тождество субъекта и объекта. Верно, что 
дуалистическая концепция ума и объекта естественно присуща нашим умам, но 
небольшое размышление подскажет нам, что если два элемента являются 
независимыми, то нам нужно tertium quid, чтобы связать их. В тот момент, когда 
мы поймем полную неудовлетворительность этой гипотезы tertium quid, мы 
отбрасываем точку зрения, что эти два элемента являются аспектами первичного 
сознания, которое является основой всякого познания, а также и всякого 
существования. Неумение понять это первичное единство является коренной ошибкой 
теории санкхьи. 

Всякое свидетельство, которое мы имеем, показывает, что дуализм не абсолютен, 
что пуруша и пракрити не случайно связываются. В подтверждение этого взгляда мы 
можем привести здесь несколько деталей, касающихся санкхьи. Пракрити дает в 
пуруше начало познанию истинного бытия в себе и вместе с тем о мире, который он 
населяет. Разве это не свидетельствует о единстве, которое лежит в основе 
различия между ними? Пракрити только тогда становится проявленной, когда она 
устанавливает отношение к субъекту. Она остается непроявленной, когда она 
неотносима к субъекту368. Если пракрити есть то, что она есть369, тогда она 
одушевляется пурушей. Другими словами, концепция пракрити, как чего-то 
независимого от пуруши, немыслима, внутренне противоречива. Санкхья говорит, 
что пракрити и пуруша имеют единое начало, непроизводны и независимы. Если быть 
точным, то следует сказать, что пуруша и пракрити антагонистичны, хотя в 
пределах реальности имеют взаимно зависимые точки соприкосновения. Они являются 
необходимыми предположениями в объяснении творческой эволюции. Если вечная 
пракрити не будет оплодотворена пурушей, не может быть никакого опыта. Нужны 
волшебные заклинания пуруши, чтобы из праха пракрити возникли ее продукты. К 
тому же на имманентной телеологии эволюции пракрити видны следы влияния пуруши. 
Развитие пракрити рассматривается как средство реализации свободы духа. Хотя 
санкхья не признает, что пракрити сознательно намечает и выполняет план, она 
все же утверждает, что развитие пракрити проходит по плану, выработанному для 
достижения целей духа. Чем будет пракрити, эта чистая потенциальность объектов, 
– это зависит от запечатленной на ней формы или цели пуруши. Пракрити 
потенциально может стать любой вещью, но приобретает форму той вещи, которую 
для нее определяет пуруша. Хотя пуруша не находится где-либо в цепи пракрити, 
он одинаково родствен с любым ее звеном. От его влияния зависит не только 
начало эволюции, но и весь ее последующий ход. Если бы ошибка суждения не 
втолкнула пурушу в игру и если бы наши заблуждающиеся умы не наблюдали бы 
действия пракрити, то никакого действия пракрити не было бы вовсе. 

В то время как дуализм пуруши и пракрити влечет отделение сознания человека от 
других элементов его природы, которые образуют познание, жизнь и мораль, 
опрокидывающие мистику, санкхья принимает последнюю просто потому, что та 
допускает прямую противоположность тому, что открыто признается, а именно 
единству человеческой природы. Мы уже видели, что если бы буддхи был 
неодухотворенным и несознательным, то он не мог бы даже отражать сознание. Вещи,
 относящиеся к двум различным плоскостям существования, не могут действовать 
как нечто первоначальное и как отражение. Нельзя сказать, что пуруша испытывает 
состояния буддхи, потому что его отражение в буддхи нереально. Суждение санкхьи 
об отношении пуруши к буддхи предполагает сходство между ними, а не коренную 
противоположность. Наиболее близкая точка соприкосновения между пурушей и 
пракрити находится в буддхи, который разделяет и координирует операции 
космической энергии и при помощи аханкары отождествляет свидетельство я с 
деятельностью мышления, ощущения и действия. Именно буддхи в аспекте саттвы 
является тем, что должно бороться за различающее познание. Когда буддхи 
постигает, что отождествление является ошибкой, и понимает, что все это простое 
нарушение равновесия гун, буддхи отворачивается от ложного зрелища, которое он 
до сих пор поддерживал. Пуруша прекращает связывать себя с космической пляской, 
и пракрити теряет свою способность отражать себя в пуруше; вследствие нарушения 
действий аханкары буддхи становится нейтральным и гуны приходят в равновесие. 
Если буддхи находится в состоянии беспорядка, говорят, что пуруша испытывает 
затруднения; если буддхи распутывает неразбериху, говорят, что пуруша будет 
спасен. Кажется, что практически буддхи выполняет функции пуруши. Однако больше 
он родствен субъекту, чем объекту370. 

Одинаково значительны и этические последствия такого взгляда. Если бы пракрити 
была полностью механической, то свобода воли была бы иллюзией, потому что воля 
есть продукт пракрити. Этические категории были бы бессмыслицей, потому что 
порок и добродетель суть продукты, подобно купоросу или сахару. Но санкхья не 
допускает, чтобы человеческое существо считалось виновным в убийстве не более, 
чем камень виновен