ределами доступного пониманию. 

По-видимому, имеется некоторое сходство в отношении к метафизическим проблемам 
у Канта и Будды. Оба они жили в эпохи, когда вся философия была разделена на 
противостоявшие друг другу лагери метафизического догматизма и скептицизма. И 
тот и другой ощущали потребность глубже заглянуть в основания догматического 
процесса разума и стремились сохранить силу этических принципов. И тот и другой 
требуют, чтобы мы отказались от попыток логически понять сверхчувственные 
реальности. По мнению обоих, метафизика неспособна разрешить задачи, 
выдвигаемые разумом в отношении скрытой природы вещей. В то мгновение, когда мы 
попытаемся интеллектуально понять их, мы заблудимся в антиномиях и 
противоречиях. И тот и другой считают нравственный закон высшим руководством в 
жизни, законом, стоящим выше богов и людей, во веки веков. Сомнение (вичикитса) 
в нравственном законе – это тяжкий грех, роковым образом мешающий спасению. 

Что касается тенденции освободиться от первичных проблем, то мы не можем не 
сказать, что она была пагубной. Человек не может не философствовать. Когда 
Будда говорит, что все данное обусловлено, естественно возникает вопрос: есть 
ли что-либо необусловленное? Есть ли это необусловленное только совокупность 
условий или прежде всего абсолютное? Проблемы того, имеет ли мир начало, 
бессмертна ли душа, свободный ли деятель человек, есть ли высшая причина мира – 
имеют жизненное отношение к высшим стремлениям человечества, и они не позволяют,
 чтобы их отодвигали в сторону. Хотя нам и не дано решить их, мы не можем 
отказаться от их постановки. Достоинство человека не будет скомпрометировано, 
если он окажется неспособным познать сущность вещей, но то же самое достоинство 
требует, чтобы он не был равнодушен к ней. Будда предостерегает нас от 
искушения, заставляющего нас бросать взгляд в глубины, поскольку нам не дано 
измерить бездну. Но его догматическое обличение бесплодности внеэмпирических 
исследований не привело к той цели, к которой он стремился234. История буддизма 
свидетельствует о неизбежности метафизики. Это – живое доказательство той 
истины, что мы боремся с метафизикой только для того, чтобы потом впасть в нее. 


Не всегда неясность составляет заслугу; неопределенность метафизики Будды 
позволила его ученикам вывести из его высказываний различные системы. Его 
осторожная и осмотрительная позиция привела к созданию негативных систем, а его 
учение стало добычей того самого догматизма, которого он так стремился избежать.
 Для Нагасены, как мы видели, высшая действительность – это необоснованное 
предположение. Он отвергает различие между познаваемым, или феноменальным, и 
ноуменальным, которое непознаваемо. Познание вещей больше не считается 
относительным. Оно подлинно и абсолютно. Нет ничего, что выходило бы за рамки 
опыта. Реальное и испытанное становятся тождественными. Относительное абсолютно.
 Подлинная метафизика должна быть теорией опыта, а не догадкой относительно 
того, что, будучи скрыто, находится за пределами опыта. Нам приходится принять 
тот факт, что мир не имеет ни границ в пространстве ни начала во времени. Мы не 
должны пользоваться гипотезой о причине, отличной от мира, которая могла бы 
создать этот мир. И другие последователи Будды тоже старались завершить 
высказывания Будды о природе этого мира своими собственными метафизическими 
схемами. 

XXI. БУДДИЗМ И УПАНИШАДЫ
Исследователь, желающий восстановить отдаленные от нас во времени формы мысли, 
не имеет в данном случае верного ключа, который могли бы ему дать 
последовательный прогресс или логическая эволюция. Будда, глубоко ненавидевший 
мрак и любивший свет, желал отказаться от всякой тайны. Его метод 
благоприятствовал ясной и определенной мысли, но имел и свои недостатки. Учение 
Будды оказалось недостаточно глубоким, ему не хватало органического характера. 
Его идеи выступали в резко очерченном виде, оторванные друг от друга. Их 
органические взаимные связи не были ясны. Но подразумевалось наличие атмосферы, 
которая одна только и могла спаять различные элементы в единое духовное целое. 
Человеческий разум, конструктивный по своей природе, должен рассматривать свои 
идеи и начала как части некоей возможной системы, и этот инстинкт духа требует 
доказательства того, что учение Будды имеет в качестве основы некое единство 
принципов. Единственная метафизика, могущая оправдать этические правила Будды, 
– это метафизика, лежащая в основе упанишад. Буддизм – это всего лишь поздняя 
фаза общего движения мысли, ранней фазой которой были упанишады. 

"Многие из учений упанишад, несомненно, представляют собой чистый буддизм, или 
скорее буддизм во многих вопросах представляет собой последовательное 
проведение принципа, установленного упанишадами"235. 

Будда смотрел на себя не как на новатора, а только как на восстановителя 
древнего пути, то есть пути упанишад. Как буддизм, так и упанишады отвергают 
авторитет вед в том, что касается философии. На практике же и буддизм и 
упанишады вступили в союз с верованиями, чуждыми их духу, так что многие, 
теоретически принимавшие их учение, практически поклонялись другим богам. 
Правда, в этом отношении буддизм был менее терпим, чем упанишады. Как буддизм, 
так и упанишады протестуют против механической теории жертв и нелепых обрядов. 
Как буддизм, так и упанишады подчеркивают, что освобождение от нового рождения