. 

– Тогда, если вы, государь, приехали на колеснице, объясните мне, что это такое.
 Не дышло ли колесница? 

– Я этого не говорил. 

– Не ось ли колесница? 

– Конечно, нет. 

– Не колесо ли, не остов ли, не упряжь ли, не ярмо ли, не спицы ли колес, не 
стрекало ли колесница? 

И на все эти вопросы царь по-прежнему отвечал отрицательно. 

– Тогда, значит, все эти части представляют собой колесницу? 

– Нет, господин. 

Но есть ли что-либо вне их, называемое колесницей? 

Он и на этот вопрос ответил отрицательно. 

– Итак, сколько бы я ни спрашивал, я никак не могу найти колесницы. "Колесница" 
это просто пустой звук. Что же тогда есть колесница, в которой, как вы 
утверждаете, вы приехали? 

И он призвал йонаков и братьев в свидетели, говоря: 

– Царь Милинда здесь сказал, что он приехал на колеснице. Но когда его 
попросили объяснить, что такое в таком случае колесница, он не мог точно 
рассказать, что же именно он утверждал. Можно ли в самом деле согласиться с ним 
в этом отношении? 

И Милинда сказал: 

– Я не говорил неправды, достопочтенный. Именно благодаря тому, что она 
обладает всеми этими вещами – дышлом и осью, колесами и остовом, упряжью и 
ярмом, спицами и стрекалом, – она подходит под общепонятный термин, 
общеупотребительное обозначение "колесница". 

– Очень хорошо. Ваше величество правильно поняли значение слова "колесница". И 
точно так же, вследствие всего того, о чем вы меня спрашивали, вследствие 
тридцати двух видов органической материи в человеческом теле и пяти составных 
элементов бытия, – я подхожу под общепонятный термин, общеупотребительное 
обозначение "Нагасена". Ибо, государь, наша сестра Вагира сказала в присутствии 
Благословенного: "Точно так же, как в силу предварительного условия 
сосуществования различных частей употребляется слово "колесница", точно так же, 
когда имеются в наличии скандхи, мы говорим о "существе""91. 

Из молчания Будды по вопросу о "душе" Нагасена вывел свое отрицательное 
заключение, что души нет вообще. Слово я совершенно им опускается, он говорит 
только о состояниях я. Я – это поток понятий. Несколько состояний я обладают 
общим характером, мы абстрагируем этот общий элемент и называем его я, или 
Атманом. Если утверждают, что есть такие вещи, как сознание я или интуиция я, 
буддисты отвечают, что это психологически невозможно. Когда мы имеем дело с 
такими вещами, как колесница и т.п., мы воображаем себе что-то, лежащее в 
основе качеств; в такой же мере неправильно мы воображаем себе душу, лежащую в 
основе духовных состояний. Понятие души, если его проанализировать, сводится 
именно к этому, к тому, что некоторые качества сосуществуют. Как "тело" есть 
название для системы качеств, точно так же и "душа" есть название для суммы 
состояний, составляющих наше духовное существование92. Без качеств нет души, 
как нет реки без двух берегов, воды и песка и как нет колесницы без колес, дышл,
 оси и остова93. 

Нагасена признает различие между мыслями и вещами. Он признает, что в каждом 
индивидууме есть нама и рупа, дух и тело. Но только дух не представляет собой 
постоянного я, так же как и тело не есть постоянная субстанция. Идеи, состояния,
 видоизменения появляются и исчезают, притягивают нас на какое-то время, 
занимают наше внимание, а потом исчезают. Мы воображаем, что есть постоянное я, 
связывающее все наши состояния и сохраняющее их все, но это предположение не 
оправдано фактически, на опыте. Подобно Юму, Нагасена утверждает, что в нашем 
опыте мы нигде не находим ничего, что отвечало бы понятию я. Мы не воспринимаем 
ничего простого и непрерывного. Любое представление, которому не соответствует 
никакое впечатление, есть недействительность. Вещи – то, что мы воспринимаем. 

"Что касается меня, когда я самым близким образом вхожу в то, что я называю 
самым собой, я всегда спотыкаюсь о то или иное частное восприятие, восприятие 
тепла или холода, света или тени, любви или ненависти, боли или удовольствия. Я 
никогда не могу поймать себя самого без восприятия и никогда не могу наблюдать 
что-либо кроме восприятия. Когда мои восприятия на какое-то время удаляются, 
как в здоровом сне, все это время я не ощущаю себя, и можно поистине сказать, 
что я не существую. А если бы все мои восприятия были удалены смертью и я не 
мог бы думать и чувствовать, не мог бы видеть, любить и ненавидеть после 
распада моего тела, то я был бы целиком уничтожен, и я не представляю себе, что 
еще нужно для того, чтобы сделать меня совершенно несуществующим. Если 
кто-нибудь после серьезного и беспристрастного размышления будет думать, что у 
него другое понятие о себе самом, я должен буду признаться, что я с ним больше 
не могу спорить. Все, что я могу допустить, это то, что он, может быть, точно 
так же прав, как я, и что мы существенно расходимся по этому частному пункту. 
Он, может быть, воспринимает что-то простое и непрерывное, что он называет 
собой, но во мне, я уверен, такого начала кет. Однако, если не считать 
некоторых метафизиков подобного рода, я осмеливаюсь утверждать относительно 
всего остального человечества, что все люди представляют собой только пучки или 
собрания различных восприятий, которые следуют одно за другим с невообразимой 
быстротой и находятся в постоянном