ельная часть его этики может найти аналогию в этике ранних или 
поздних индуистских книг. Оригинальность Гаутамы заключалась в том, как именно 
он усвоил, расширил, облагородил и систематизировал то, что уже было хорошо 
сказано другими; в том, как именно он довел до логического завершения принципы 
правосудия и справедливости, уже признанные рядом наиболее выдающихся 
индуистских мыслителей. Различие между ним и другими учителями состояло главным 
образом в его глубокой серьезности и в его широком общественном духе 
человеколюбия"30. 

"Несомненно, что буддизм приобрел в наследие от брахманизма не только ряд 
важнейших догм, но и – что не менее важно для историка – направление его 
религиозной мысли и чувства, которое легче понять, чем выразить словами"31. 

Презрение к обрядности было общим для него и для упанишад. Буддизм вместе со 
всей остальной арийской Индией разделял веру в закон кармы и в возможность 
достижения нирваны. То, что скорбь или страдание являются важнейшим фактором 
жизни на земле, признается почти всеми школами индийской мысли, включая 
упанишады. Сам Будда не считал, что есть какое-либо несоответствие между его 
теорией и теорией упанишад. Он считал, что на его стороне поддержка и 
сочувствие упанишад и их сторонников. Он ставил брахманов в ряд с буддистскими 
нищими и употреблял это слово как почетное слово, когда говорил о буддистских 
архатах и святых. Буддизм, по крайней мере по своему происхождению, – это 
отпрыск индуизма. Буддизм рос и расцветал в лоне ортодоксальной веры32. В ходе 
всего нашего изложения раннего буддизма мы постараемся показать, что дух 
упанишад является жизненным источником буддизма. 

VII. СТРАДАНИЕ
На основании своего духовного опыта Будда приобрел убеждение в существовании 
четырех благородных истин [51] – что существует страдание33, что у него есть 
причина34, что оно может быть прекращено35 и что есть путь, ведущий к этому36. 

Первая благородная истина заключается в тирании мучения. Жизнь есть страдание. 

"Итак, вот благородная истина относительно страдания. Рождение мучительно, 
дряхлость мучительна, болезнь мучительна, смерть мучительна, соединение с 
неприятным мучительно, мучительно отделение от приятного, и всякое 
неудовлетворяемое стремление тоже мучительно. Короче говоря, пять компонентов37,
 связанных с привязанностью, мучительны"38. 

Во времена Будды люди, обладавшие острым умом и глубоким чувством, спрашивали: 
"Что означает этот скучный круг существования?" Будда обращался со своим 
призывом к людям, желавшим найти путь к спасению от жизни, найти нирвану, где 
нечестивцы больше не докучают, а усталые могут отдохнуть. Особая важность, 
придаваемая факту страдания, не есть особенность одного только буддизма; но 
Будда уж слишком делал на нем упор. Во всей истории мышления никто не описывал 
бедственности человеческого существования более черными красками и с большим 
чувством, чем это делал Будда. Меланхолия, намек на которую есть в упанишадах, 
здесь занимает центральное место. Может быть, аскетические идеалы 
необоснованного возвеличивания бедности, прославления самопожертвования и 
наваждение самоотречения гипнотически очаровали дух Будды. Чтобы вызвать в 
людях стремление уйти из этого мира, он немного сгущает его черные краски. Мы 
можем сколько угодно стараться распространять удобства и счастье, устранять 
всякую социальную несправедливость, но человек не получит удовлетворения. Будда 
заключает, что существование – мучение, борьба за сохранение индивидуальности – 
мучительна и колебания счастья – ужасны39. В Дхаммападе говорится: 

"Ни в небе, ни в глубинах океана, ни в горных пещерах – нигде в мире не найти 
такого места, где человек мог бы жить, не будучи побежден смертью". 

Самый нравственный герой и величайшее произведение искусства когда-нибудь будут 
уничтожены и поглощены смертью. Все проходит. Наши мечты и надежды, наши 
опасения и желания – все это будет забыто, как если бы их никогда не было. 
Великие эоны пройдут, промчатся бесконечные поколения. Никто не сможет 
воспротивиться всеобщему господству смерти. Смерть – это закон всякой жизни. 
Эфемерность всего человеческого – источник меланхолии, которой подвержены 
многие. Наш ум не может понять существа того, к чему он стремится, и в течение 
наших жизней мы не можем осуществить видения, возникающие перед ним. Всякое 
выполнение желания связано состраданием. Несчастье человеческой природы с ее 
вечными стремлениями, создающими потребности, намного превышающие возможность 
их удовлетворения, не может не заставить нас почувствовать, что жизнь – это 
проклятие. Человек, измученный мышлением, обманутый случаем, разбитый в борьбе 
с силами природы, задавленный тяжким бременем долга, ужасом перед смертью и 
страшным сознанием будущих жизней, где трагедия существования будет повторена, 
не может не воскликнуть: "Я хочу уйти, я хочу умереть!". От земных несчастий 
можно спастись, только если мы уйдем с земли. 

Мыслящих людей всегда поражали несказанная печаль преходящести и достойная 
жалости недейственность добродетели. Кант в своей статье о "Неудаче всех 
философских попыток теодицеи" (1791), опровергая оптимизм Лейбница, задает 
вопрос: 

"Захочет ли какой-либо здравомыслящий человек, проживший достаточно долгое 
время и размышлявший о значении человеческого существования, снова заняться 
этой скучной жизненной игрой не то что на прежних условиях, но вообще на каких 
бы то ни было?" 

Угрюмость и печаль великих философов, может быть, являются плодом их мышления. 
Участь тех, кто чувствует, но не мыслит, лучше. 

Мы не можем не считать, что Будда переоценивает мрачную сторону вещей. Взгляду 
буддистов на жизнь, по-видимому, недостает мужества и уверенности. Когда он 
уделяет основное внимание печали, этот подход, хотя и не ложен, но и не истинен.
 Господство муки над удовольствием – всего лишь предположение. Ницше имел в 
виду Будду, когда говорил: "Они встре