и "меньше", в частности, между наживой и убытком. Потому-то, говорит Аристотель,
 при тяжбах и ищут судью, который "стоит посередине", т.е. является нейтральным,
 равноудаленным от обеих крайностей. Судей и называют посредниками. 
"Правосудность [1], стало быть, есть то, в силу чего правосудный считается 
способным поступать правосудно по сознательному выбору и способным распределять 
блага между собой и другими, а также между другими лицами не так, чтобы больше 
от достойного избрания досталось ему самому, а меньше - ближнему (и наоборот - 
при распределении вредного), но так, чтобы обе стороны получили пропорционально 
равные доли; так же он поступает, распределяя доли между другими лицами" (EN, V,
 9, 1134 а).

1 Термин "dikaiosyni", который обычно на современные языки, как и Э. Радло-вым 
на русский язык, переводится как "справедливость", в последнем издании 
Аристотеля Н.В. Брагинской переведен как "правосудность".


Аристотель определяет добродетель как господство разума над чувствами, как 
такую середину в аффектах и действиях, которая предписывается верным суждением. 
Чтобы определить, что означает определение "как предписано верным суждением", 
необходимо обратиться к мыслительным (дианоэтическим) добродетелям: не сводится 
ли тем самым различие между добродетелью и пороком к различию между истиной и 
ложью?

392

Разумная часть души, которая производит суждения, подразделяется на две 
подчасти: научную (познавательную), которая созерцает неизменные сущности, и 
рассчитывающую (совещательную), которая имеет дело с изменчивым. Принятием 
решений, поступками руководит рассчитывающая часть души и ее важнейшая 
способность - рассудительность (разумность). "Рассудительностью необходимо 
является (душевный) склад, причастный суждению, истинный и предполагающий 
поступки, касающиеся человеческих благ" (EN, VI, 5, 1140 в). Речь идет об 
особой мыслительной способности, органически связанной с нравственным образом 
действий. Рассудительность (разумность) нечто иное, чем мудрость, которая 
является добродетелью научной (познавательной) части души; "мудрость направлена 
на вещи доказуемые и неизменные, разумность же не на них, а на вещи изменчивые" 
(ММ, I, 34, 1197 а). Рассчитывающая, принимающая решения, рассудительная часть 
- "это [только] какая-то одна часть [части], наделенной суждением" (EN, VI, 2, 
1139а).

Рассудительный человек неизбежно должен быть и совестливым, добрым. Изначальная 
нацеленность на благо, наличие в человеке некоего внутреннего зрения ("ока 
души"), позволяющего отличать благо от зла, является необходимой предпосылкой 
успеха рационально взвешивающей, выбирающей деятельности ума.

Нравственный выбор характеризуется Аристотелем как "стремящийся ум" и 
"осмысленное стремление" (EN, VI, 3, 1139 в). Каждое из этих двух начал, 
входящих в сознательный выбор, принятие решений, выполняет свою особую роль, 
Они соотносятся как цель и средства. "Как без рассудительности, так и без 
добродетели сознательный выбор не будет правильным, ибо вторая создает цель, а 
первая позволяет совершать поступки, ведущие к цели" (EN, VI, 13, 1145а). 
Рассудительность представляет собой разум в его проекции на нравственное 
поведение человека. Силлогизм поступка в качестве общей исходной посылки имеет 
утверждение "поскольку такая-то цель и есть наилучшее" (а определить, какая 
именно цель является таковой, - компетенция добродетельного человека). И только 
как продолжение, поиск адекватных средств в качестве суждения, подключается 
верное суждение рассудительности. "Ясно, что быть рассудительным, не будучи 
добродетельным, невозможно" (EN.VT, 13, 1144 b).

В перспективе человеческого совершенства рассудительность не является, однако, 
последней точкой. Есть нечто более высокое, чем она. Это - уже упоминавшаяся 
мудрость, добродетель высшей и лучшей части души.

В самом начале своего сочинения, отметив, что большинство понимает счастье 
иначе, чем мудрецы, разумея под ним жизнь, полную желаний, он констатирует: 
"Существует ведь три основных [образа жизни]: во-первых, только что упомянутый, 
во-вторых, государственный и, в-третьих, созерцательный" (EN, I, 2, 1095 b).


393

Исследуя чувственный образ жизни и подчеркивая, что речь идет именно об образе 
жизни, некой философии поведения, Аристотель акцентирует внимание на 
распущенности. Речь идет не просто о следовании влечениям, страстям, что 
обнаруживается в невоздержанности и может сопровождаться сознанием (мнением) 
недопустимости такого способа поведения и не исключает даже последующего 
раскаяния. Распущенность есть нечто иное. Она избирается сознательно и часто 
даже не бывает связана с сильными влечениями. Это уверенная в себе и по-своему 
на уровне мнения аргументируемая установка на чрезмерные удовольствия, прежде 
всего, телесные удовольствия, связанные с пищей и любовными потребностями.