идеальное государство - это такая казарма, которая не снилась никаким 
вульгаризаторам и клеветникам социализма. Представители привилегированного 
сословия стражей (а философы тоже выходят из стражей) не имеют ничего 
личностного.

374

Они и живут и едят сообща. У них нет семей, они не знают своих детей. Более 
того, с женщинами они сходятся, имея в виду прежде всего, государственное благо 
(все подстраивается так, чтобы лучшие сходились с лучшими и тем самым 
поддерживалась порода). Заранее определено и известно, что они будут читать, 
какую музыку будут слушать и т.д. Это формирует у них единые удовольствия и 
скорби. Еретической является сама мысль о личных вкусах и иных проявлениях 
индивидуальности. Индивид ценен только как звено единого отлаженного механизма. 
В этих целях у философов и воинов упраздняется также частная собственность (она 
допускается лишь в третьем сословии, которого Платон почти не удостаивает 
вниманием), ибо она разъединяет людей, разрушает государственное единство. 
Платон, следовательно, отрицает частную собственность вовсе не как способ 
организации хозяйства и источник богатства. Напротив, в этом-то качестве он ее 
оставляет. Она становится у него базисной основой бытия земледельцев и 
ремесленников, гарантирующей привилегированное, господствующее положение воинов 
и правителей. Частная собственность не устраивает Платона, поскольку она вносит 
раздоры в среду стражей, ослабляет их, а тем самым ставит под угрозу саму 
классовую структуру государственной жизни.

Другая особенность платоновского образца социально справедливой жизни - его 
резко выраженная авторитарность. В идеальном государстве все определяют 
правители-мудрецы. Они решают вопрос о принадлежности людей к определенным 
сословиям, о спаривании мужчин и женщин, проводят строжайшую ревизию и цензуру 
искусства и т.д. Они - мозг государства; для остальных сословий этот орган 
фактически излишен. У Платона, к примеру, вполне допускается целенаправленное 
манипулирование сознанием граждан путем насаждения ложных, но выгодных с точки 
зрения целостности государства представлений. Это напоминает миф, согласно 
которому боги вылепили людей в недрах земли неравными, примешав к одним золота, 
к другим - серебра, к третьим - меди или железа. Аргументация Платона, 
призванная обосновать управляющую роль мудрецов, показывает органическую связь 
его социально-утопической конструкции с учением об идеях. Мудрецы-философы - 
это люди, богато одаренные от природы, с хорошей памятью, соразмерностью и 
тонкостью духовного склада, развившие прирожденные способности до высокой 
добродетели в условиях правильно организованного воспитания; они обладают 
уживчивым нравом и склонностью к справедливости, для них даже смерть не 
является чем-то ужасным; им свойственны любовь к истине и ненависть ко лжи; для 
них характерны страстное влечение к знаниям и способность к созерцанию, охва-

375

тывающему все время и всякое благо; они постигают "и то, что вечно тождественно 
самому себе" (3(1), 285). В отличие от них остальные блуждают в мире 
разнообразных вещей, и поэтому философы не находят понимания у толпы и у тех, 
кто стремится угодить толпе. Философы потому могут и обязаны стать правителями, 
что они способны заглянуть в идеальную сферу, подняться до созерцания красоты 
самой по себе, вечно тождественного и упорядоченного и, следовательно, только 
они способны привносить в государство небесную гармонию. Именно их 
приобщенность к потустороннему миру делает их властителями в мире посюстороннем.


Еще одна характерная и зловещая черта платоновского идеального государства 
состоит в том, что в нем все, взятые в отдельности, сами по себе, в какой-то 
мере несчастны. "Сейчас, - говорит платоновский Сократ, - мы лепим в нашем 
воображении государство, как мы полагаем, счастливое, но не в отдельно взятой 
его части, не так, чтобы лишь кое-кто в нем был счастлив, но так, чтобы было 
счастливо все в целом..." (3(1), 207). Идеальный индивид Платона должен 
руководствоваться не собственным благом, а благом государства, он становится 
хорошим гражданином только в качестве абстрактной 
(функционально-статистической) единицы, ценой разрушения собственной 
конкретности. Поэтому он не может быть полностью счастливым. Деятельность всех 
сословий внутри государства неизбежно выступает как жертва. Не является 
исключением даже сословие правителей. Сами философы, достигшие заоблачных высей,
 хотели бы (и это для них было бы неизмеримо лучше) остаться там, наверху, 
вечно философствовать. Однако они во имя блага целого вновь низвергаются вниз, 
в земную пещеру. Они не хотят править (и в этом, замечает, между прочим, Платон,
 залог того, что они будут править мудро), но вынуждены делать это.

Чудовищный в своей антигуманности образ идеального государства Платона в основе 
является реалистическим; он выражает типичную для классовой цивилизации 
враждебность социально-экономического прогресса реальным индивидам в их 
нравственных устремлениях и во многом предвосхищает практику 
военно-бюрократических государств империалистической эпохи. Не случайно К. 
Поппер увидел в утопии Платона предвестника тоталитарных (закрытых) обществ XX 
в.; и если даже Поппер ошибался в своих обобщениях, что очень вероятно, то надо