педагогической литературе этот пласт проблем слабо разработан, и родители 
незрячих дошкольников предоставлены самим себе в решении многочисленных 
непростых задач. Это “белое пятно” и пытается прояснить Е. Насибулова.
    

    Всем маленьким детям, видящим свет 
    или не видящим его никогда,
    посвящается
      
     20 июня 1996 года у меня родилась девочка, крохотная и живая. Я уже не 
смогла её больше вынашивать, но я безумно хотела, чтобы она жила. Мне 32 года, 
а ей всего несколько секунд, и она запищала! Через несколько часов, когда я 
приду в себя, мне скажут: вес 950 граммов, рост 35 см, ест и дышит сама. Это 
была 26-я неделя моей беременности.
     Вечером началась гроза, и дождь размывал окна. Вдруг из трещащего 
приёмника я услышала песню Сергея Никитина “Переведи меня через Майдан...”. Я 
замерла в этой больничной тёмной тишине, слушая дождь. Песня очень странно и 
глубоко задевала что-то внутри меня. И в голове пронеслось: “Это знак. Девочка 
будет жить”. Если бы я только могла догадываться тогда, что ждет меня впереди!..
 Конечно, я точно так же прошла бы этот путь, и песня была, конечно же, знаком, 
но совершенно о другом.
     В 4 месяца Насте поставили диагноз: ретинопатия недоношенных. Я помню лица 
врачей, полутёмный кабинет и слова: “Она никогда не будет видеть. Видеть, как 
вы”. Я вышла оттуда совершенно спокойной с одной мыслью: “Это невозможно. Это 
не может произойти со мной. Она будет видеть”. Ещё не была мною прочитана 
“Офтальмология” Е. И. Ковалевского, и я не знала нашей статистики (дети, 
рожденные недоношенными и имеющие вес меньше 1000 граммов, в 83% случаев имеют 
эту болезнь в разной степени — они все инвалиды с детства). Всё ещё было у меня 
впереди...
     Я прошла этот маленький путь длиной в жизнь своей Насти. И именно поэтому 
мне хочется дать надежду, веру и силу тем, кто пойдёт этим путём после меня.
     Начну с того, что в Москве не существует ни одной социальной структуры, 
которая занималась бы маленькими слепыми детишками. В двух главных глазных 
больницах города (Гельмгольца и Морозовской), где сосредоточены все незрячие 
дети, вы не найдёте ни одной должности тифлопсихолога, тифлопедагога (tiphlos 
по-гречески — слепой). Нет ни одного специального стенда, на котором была бы 
отражена информация о наличии всех структур, работающих со слепыми детьми в 
Москве. Меня удивляло только одно, — почему эти дети нигде не регистрируются 
отдельно? И я начала искать сама. Я прошла в своём городе всё, что можно было 
пройти:
     — НИИ коррекционной педагогики Российской академии образования;
     — Учебно-воспитательный комбинат № 1844 (для слепых и слабовидящих детей);
     — Российская государственная библиотека для слепых (с 
тифлобиблиографическим отделом);
     — Дошкольное образовательное учреждение № 823 (с единственной в городе 
группой для слепых детей). 
     Параллельно я вела видеозаписи и дневник, посвященный Насте. Занималась в 
тифлобиблиографическом отделе, читая и конспектируя работы по тифлопедагогике и 
тифлопсихологии. То есть у меня появилась своя собственная маленькая база, и я 
решила искать другие семьи, чтобы их путь был легче моего. Ведь слепые дети 
рождаются в разных социальных слоях, у людей с разными темпераментами и разной 
жизнестойкостью. Ни один человек на Земле не готов изначально к такому 
испытанию. А я уже знала, что такое чувство потерянности, надежды, 
безысходности, любви, боли. Я прошла этот путь и знала, как помочь пройти его 
другим. К этому времени моей девочке исполнилось 1 год и 7 месяцев, и я сама 
повесила на стенде глазного отделения больницы объявление, где написала; “Моей 
девочке 1,7 года, и она видит только свет…”. Я перечислила все организации, 
занимающиеся слепыми детьми, и обратилась к родителям: “Давайте объединимся и 
поможем нашим детям”.
     Мой телефон зазвонил. Сейчас рядом со мной 22 семьи. Мне хотелось бы 
подчеркнуть, что я никогда не ставила своей задачей обучить родителей, как 
заниматься со слепыми детьми. Это, прежде всего дело 
профессионалов-тифлопедагогов. Мне просто хотелось дать людям силу и 
уверенность в завтрашнем дне, чтобы они чувствовали и понимали, что не только у 
них одних слепой ребёнок. Я показываю им, как через своё личное эмоциональное 
восприятие мира я раскрываю этот мир своему ребёнку.
     Насте 2 года. Мы на крутом спуске шоссе. Она сидит впереди меня на 
велосипеде, на специальном детском сиденье. Я отталкиваюсь, и мы летим вниз. Мы 
договорились с ней заранее, как она расставит свои ручки. Мы едем с такой 
скоростью, что у меня слёзы на глазах. Она расставляет ручки в стороны, и они 
дрожат на ветру. Так я показываю ей, как летают птицы.
     Я учу её слушать дождь. Я выношу Настю под сильный ливень и запрокидываю 
головку вверх, чтобы она чувствовала полёт капель.
     Мы играем с ней в рыбок. Она, держась за плечи Полины - моей старшей 
девочки, ныряет вместе с ней глубоко под воду. Настя старательно машет ножками 
хвостиком, созывая в стаю других рыбок. Я уже заранее поймала их, и они ждут в 
ведёрке на берегу.
     Насте 3 года. Мы отдыхали на море и долго купались около берега. Затем я 
отвезла её на лодке далеко от берега и, надев нарукавники, осторожно опустила в 
воду. Я отплывала, а моя девочка медленно качалась на волнах одна - наедине с