способах развертывания обоза (гуляй-города): в форме круговой ограды на 
значительной площади для размещения рати, в виде двух параллельных стенок, 
защищавших стрельцов, и в качестве отдельных подвижных опорных пунктов, 
взаимодействовавших на поле боя. Таким образом, применение обоза (гуляй-города) 
не было шаблонным и определялось обстановкой, главными элементами которой 
являлись: противник, характер местности и решение о способе действии своей рати.
 
Характерна завязка боя — «травля», представлявшая собой схватки с врагом силами 
лучших сотен. Это была длительная борьба, изматывавшая противника, которая, 
однако, не перерастала в общий бой, так как главные силы рати находились под 
защитой обоза (гуляй-города), куда укрывались также «травившиеся» сотни от 
одолевавшего врага и для отдыха. 
Для преследования отступавшего противника выделялись «скорые» (легкие) полки 
конницы. Главные же силы рати двигались за ними осторожно, в значительном 
удалении, чтобы не попасть в засаду и не подвергнуться внезапному нападению 
противника. [60] 
3. Военное искусство русского войска в период борьбы со скрытой интервенцией 
польских феодалов в 1604–1606 гг.
Последствия разрухи 70–80-х годов правительство «дворянского царя» Бориса 
Годунова преодолевало за счет усиления феодально-крепостнической эксплуатации 
крестьянства и низов посада. В результате такой политики в 90-х годах XVI в. 
происходили открытые выступления крестьян, отказывавшихся от выполнения 
феодальных повинностей, изгонявших и избивавших представителей 
землевладельческой администрации, рубивших леса, захватывавших землю. 
«Чернь» посада неоднократно поднималась против богатой верхушки в Москве (1584, 
1586, 1591 гг.) и в других городах (в 1586 г. — в Соли Вычегодской, в Ливнах и 
в ряде других городов). В 1591 г. в г. Угличе в связи с убийством царевича 
Дмитрия произошло восстание городских низов, разгромивших «дьячью избу» и 
убивших дьяка. 
Классовая борьба обострилась еще сильнее в связи с неурожаями и голодом 
1601–1603 гг. Господствующие классы воспользовались этой обстановкой для 
«похлопления» масс крестьян и посадского люда, вследствие чего расширялась 
открытая антифеодальная борьба. Так, в сентябре 1603 г. в южной и центральной 
частях страны началось массовое восстание боярских и дворянских холопов и 
крестьян, выдвинувших своим вождем Хлопка. Под командованием Хлопка восставшие 
разбили значительный отряд правительственных войск. Только сильная рать в бою 9 
сентября 1603 г. «едва возмогоша их окоянных осилить», потеряв убитыми 
окольничьего И. Ф. Басманова, с трудом подавила восстание. Хлопок был захвачен 
в плен и казнен. Некоторой части сражавшихся повстанцев удалось бежать в 
украинные земли. Восстание под предводительством Хлопка являлось «наиболее 
грозным предвестником восстания Болотникова»{51}. 
Наблюдавший за событиями в Русском государстве в начале XVII в. англичанин 
Флетчер писал, что обострявшаяся борьба должна привести к гражданской войне. 
Его прогноз оказался правильным. 
Развернувшаяся гражданская война в России протекала в сложной международной 
обстановке, в обстановке интервенции польских и шведских феодалов, стремившихся 
расчленить Русское государство и вновь закабалить русский народ, сбросивший 
татарское иго немногим более ста лет перед этим. 
Внутреннее и внешнее положение Речи Посполитой не позволяло развязать новую 
войну против Русского государства. [61] Поэтому польские феодалы с согласия 
своего короля Сигизмунда III подготовили и начали замаскированную интервенцию. 
Орудием в их руках явился авантюрист — самозванец, который называл себя сыном 
царя Ивана IV Дмитрием, якобы спасшимся от убийц. На самом деле это был из 
детей боярских монах-расстрига Гришка Отрепьев. 
В 1602 г. в Брагине при дворе Вишневецкого появился этот самозванец. Польский 
магнат стал ему помогать в собирании сил для похода на Москву с целью свержения 
Бориса Годунова и восстановления «прав» Лжедмитрия на царство. 
В январе 1604 г. в Лубнах собрался небольшой отряд из польской шляхты и казаков.
 Лжедмитрий I и Вишневецкий решили провести дипломатическую подготовку 
вторжения, заручившись поддержкой короля и папского нунция. 
В марте в Кракове польский король принял самозванца и заключил с ним тайный 
договор, по которому к Речи Посполитой должны были отойти Смоленск и Северская 
земля. Лжедмитрий I обязывался также предоставить королю средства для ведения 
войны со Швецией. Сигизмунд же обещал не препятствовать самозванцу вести на 
польской территории подготовку к вторжению в пределы Русского государства. 
По соглашению с папским нунцием и иезуитами Лжедмитрий I обязался во всей 
стране переменить православную религию на римско-католическую, а также 
«учредить школы в городах и деревнях»{52} для воспитания юношества и 
направления его на «истинный» путь, приемлемый для польских феодалов и иезуитов.
 
По частному соглашению с сандомирским воеводой Юрием Мнишек, который должен был 
возглавить польские отряды, во владение его дочери (будущей жены Лжедмитрия) 
переходили Новгородская и Псковская земли. Сверх этого, самозванец обязывался 
выдать воеводе из московской казны крупные суммы и «уплатить все, что польские 
паны и иезуиты из некоторых монастырей дадут ему взаймы»{53}. 
Заручившись негласной политической поддержкой польского короля и получив 
материальные средства от польско-литовских феодалов и иезуитов, Лжедмитрий и 
Мнишек приступили к военной подготовке вторжения. 
Ядром войска интервентов являлись добровольное ополчение польско-литовской 
шляхты и русская дружина из эмигрантов, проживавших на территории