алебарда.
На главном режущем крае клинка глевии имелся один большой копьевидный шип, а на 
другой стороне клинка — шип меньших размеров; сам же клинок по сравнению с 
секатором стал длиннее и уже (рис. 69). У алебарды лезвие было шире и короче, а 
спереди помещался острый выступ. На самом деле получился большой топор на 
пятифутовой рукоятке. (Кстати, когда говорят о шестах, на которые насаживали 
копья, топоры, глевии, алебарды и тому подобное, то словом «древко» обозначают 
шесты с копьями и пиками, а термин «рукоятка» оставляют для топоров, алебард и 
т. п.)



Это оружие было изобретено и усовершенствовано в XIV и XV веках. Глевия 
(которую в Англии называли
биллем)
стала весьма изящным и замысловатым оружием, в отличие от алебарды, которая 
приобрела законченную, максимально эффективную конструкцию приблизительно к 
1470 году (рис. 70а), а потом постепенно перестала применяться и к 1525 году 
превратилась в декоративное и церемониальное оружие. Алебарды времен Елизаветы 
I были очень красивы, но абсолютно неэффективны как боевое оружие (рис. 706). 
Действительно, единственным их предназначением осталось красоваться в руках 
государственных и городских стражников.



За период с 1400 до 1600 года форма копья тоже претерпевала значительные 
изменения, а само оружие становилось более разнообразным. В Средние века каждой 
из этих форм давали собственное наименование, и теперь весьма трудно 
разобраться, какие именно копья назывались теми или иными терминами:
вуж, рансер, гизарма, рунка
и др. Вероятно, вуж — это то же самое, что и глевия, рансер был похож на билль, 
а гизарма — это очень большое и красивое копье, усовершенствование которого 
было закончено в одно время с алебардой, то есть около 1470 года. Это оружие 
чаще называли
протазаном,
наконечник которого напоминал клинок большого широкого меча. Как правило, 
клинок очень широк у основания (называемого
плечами клинка),
из которого по обе стороны выступают по одному крылу или
ушку
(рис. 71). Эти ушки отличаются от тех, что прикреплялись к описанным выше 
копьям, тем, что последние крепились к гнезду наконечника ниже лезвия, а в 
протазане эти приспособления выступали непосредственно из клинка. Десятки тысяч 
таких протазанов выковывались для настоящих сражений, но многие образцы были 
богато отделаны и украшены гравировкой, позолотой или золотыми и серебряными 
насечками; такие протазаны использовались как церемониальное оружие в свитах 
аристократов. С течением времени клинки становились меньше, а крылья, или ушки,
 — больше. Постепенно протазан принял такую форму, какую он имеет и в наши дни: 
например, в церемониальном вооружении йоменской охраны лондонского Тауэра. Эти 
церемониальные протазаны — впрочем, как и все древковое церемониальное оружие,
 — украшены большой кисточкой, прикрепленной к верхней части древка 
непосредственно под клинком. Такие же кисточки прикрепляли и к боевым 
протазанам. Но в этом случае цель была сугубо практической — кисточка впитывала 
кровь, стекавшую с клинка, и его рукоятка оставалась сухой.


Это оружие, применявшееся пехотинцами на протяжении длительного времени, не 
оказывало тем не менее существенного влияния на исходы битв, которые решались 
обычно тяжелой кавалерией — вооруженными всадниками и рыцарями. Однако в начале 
XIV века алебарда — новое изобретение фламандцев и швейцарцев — оказала большое 
влияние на усовершенствование доспехов и вооружение кавалеристов и рыцарей. В 
двух битвах — при Куртрэ во Фландрии (1302) и у горы Моргартен в Швейцарии 
(1315) — крупные силы великолепно экипированной кавалерии потерпели тяжелые 
поражения от пеших горожан и крестьян, вооруженных алебардами.
При Куртрэ цвет французского рыцарства, воины, вооруженные копьями и мечами, 
защищенные кольчугами, скрепленными на коленях и плечах железными бляхами, и 
прикрытые железными пластинами под плащами, совершили несколько доблестных, но 
плохо организованных атак, пытаясь, перейдя реку, разгромить густую толпу 
фламандцев. Случились две вещи, которых не ожидали французские рыцари. 
Во-первых, горожане стояли твердо, не дрогнули и не бросились в бегство перед 
горделиво выступавшими конями. Во-вторых, тяжеловооруженные всадники увязали в 
топком грунте луга, расположенного между рекой и позициями фламандцев. Пока 
рыцари барахтались в грязи, стараясь набрать скорость, чтобы обрушиться на ряды 
неприятеля, этот последний сам бросился вперед, перехватил инициативу и напал 
на воинов в доспехах, оказавшихся в весьма тяжелом положении. Алебарды 
(фламандцы называли их «гудендагами» — «добрый день») разрезали кольчуги, щиты 
и шлемы, как горячий нож кусок сливочного масла.
Дрогнули французские рыцари. Они попытались бежать, но им пришлось двигаться по 
топкой долине, в середине которой протекала быстрая река. В панике и беспорядке 
рыцари сгрудились на берегу реки. Те, кто достигли реки первыми, стали