В напряженной тишине откуда-то донеслось негромкое пение, а со стороны «войска» 
лучников графа Варвика вдруг раздался взрыв хохота. Потом снова все стихло — за 
исключением песни и тупого, нарастающего грохота, — тяжеловооруженные французы 
размеренно двигались по полю.
Эдуард резко привстал на стременах. Звенящим высоким голосом, слышным вдоль 
всего строя, он крикнул:
— За святого Георгия, вперед! Развернуть знамена!
Вслед за командой запели трубы и загремели барабаны. Маленькая армия Эдуарда 
медленно, чтобы остаться незамеченной, двинулась вперед. Выехав в открытое поле 
и проезжая мимо мертвецов, она ускорила аллюр — сначала иноходью, а потом 
легким галопом. Когда до неприятеля оставалась какая-то сотня ярдов, флажки на 
концах копий начали медленно опускаться долу, всадники выставили вперед 
смертоносные острия. Рыцари пришпорили коней, галоп перешел в бешеный карьер — 
лошади неудержимо понеслись вперед. Люди кричали — слышались боевые кличи, 
ругательства и просто протяжный крик. С тяжким грохотом, услышанным жителями 
расположенного в семи милях Пуатье, всадники сошлись посреди поля. Многие 
англичане пали в этом первом натиске, но остальные глубоко вклинились в 
смешавшийся строй французов, тесня их и следуя за знаменем Англии, 
развевавшимся в первых рядах над битвой. Вскоре порыв был остановлен, и битва 
превратилась во множество ожесточенных схваток один на один. В центре своего 
отряда доблестно сражался французский король Иоанн Добрый, а рядом с ним, как 
пробующий зубы тигренок, дрался его малолетний сын Филипп. Французы стояли 
твердо, долго выдерживая натиск англичан. Но постепенно с тыла начали отходить 
по одному-два человека, не выдержав напора английской кавалерии. И тут на левом 
фланге французов началось смятение — раздались громкие клики людей и дикое 
ржание лошадей, заревели трубы. Теперь французы начали отступать еще быстрее, и 
вскоре целая группа их в беспорядке отступила к своим лошадям. Упорное 
сопротивление продолжали оказывать только рыцари, стоявшие тесными рядами 
вокруг короля и теснимые со всех сторон торжествующим неприятелем.
Принц и его свита проложили себе дорогу сквозь ряды французов, и теперь перед 
ними больше не было врагов. Эдуард уже собирался повернуть назад, но Чандос и 
другие убедили его не делать этого. Знамя укрепили на высокой вишне в саду 
деревни Мопертюи, обозначив сборный пункт для солдат, которые теперь пожинали 
богатый урожай пленных, некоторые преследовали рыцарей, бежавших в сторону 
Пуатье.
Внезапно перед станом принца появилась шумная группа людей, проталкивавшаяся 
сквозь толпу. В середине этой группы выделялись рыцарь в богатых, но 
изрубленных в боях доспехах и мальчик в латах, которых, грубо толкая, тащили к 
принцу. Сидя верхом на коне и глядя поверх голов, Эдуард хорошо видел, как 
волокли к нему знатных пленников.
— Это король! Джон, Роберт, они взяли в плен короля! — Эдуард пришпорил 
усталого коня и подъехал ближе. Надтреснутый от усталости голос прогремел как 
удар бича. — Остановитесь! Остановитесь, говорят вам! Разве так принято 
обращаться с королем? Клянусь Богом, я повешу всякого, кто еще посмеет к нему 
прикоснуться! Освободите мне дорогу.
Эдуард сошел с коня и пылавшим от гнева взглядом проложил себе путь. 
Пошатываясь от усталости, он подошел к пленникам и церемонно опустился на одно 
колено.
— Сир, — сказал он, — мои извинения за причиненную грубость. Идемте со мной, 
вам надо отдохнуть. Сейчас поставят мою палатку. Сделайте мне честь разделить 
ее со мной.
Он поднялся и положил руку на плечо мальчика.
— Это мой кузен Филипп, не так ли? — Эдуард искренне и тепло улыбался, но 
ребенок гневно отпрянул. Его маленькое, выпачканное лицо стало бледным как мел, 
глаза злобно сверкнули из-под приподнятого забрала. Король беспомощно развел 
руками.
— Филипп, это неучтиво. Ваш кузен — великий полководец. — Король вздохнул. — 
Слишком великий, на горе Франции… Относитесь к нему подобающим образом.
Эдуард обнял короля за плечи:
— Не укоряйте его, сир. Это очень тяжело, попасть в плен на поле битвы, и не 
слишком подходящее обстоятельство встречи двоюродных братьев. Не сомневаюсь, 
что и я выгляжу ужасно. Пойдемте, нам надо отдохнуть.
Эти события происходили близ Пуатье 19 сентября 1356 года. То была величайшая и 
самая блистательная победа, которую одержала Англия в Столетней войне с 
Францией. Битвы при Креси в 1346-м и при Азенкуре в 1415 году были выиграны 
главным образом благодаря лучникам и их страшному оружию, но при Пуатье 
англичане победили вопреки численному превосходству французов, превзойдя их 
мужеством и благодаря пылкому гению великого полководца принца Уэльского. Один 
из самых прекрасных моментов, тот миг, запечатленный английской историей, когда 
усталая, почти разбитая армия села на коней и совершила деяние, принесшее ей 
победу и позволившее пленить самого французского короля. Политические 
результаты этой битвы превосходили результаты всех прочих битв: то, что вся та 
война была лишь бессмысленной агрессией, не смогло заслонить славу того дня. 
Именно после этого Эдуард показал себя военным вождем, не уступавшим великим 
герцогам и графам, некоторые из которых затмевали королей, как солнце затмевает 
луну.
Несмотря на то что прошел 641 год после дня Пуатье и 621 — после смерти Эдуарда,
 который скончался в 1376 году, мы до сих пор ощущаем с ним неразрывную и живую 
связь. Например, на руку, которой пишутся эти строки, я надевал латную рукавицу 
Черного Принца, возможно, ту самую, в какой дрался он в той блистательной атаке,