Тем самым какое-то время американские военно-воздушные силы были монопольным 
обладателем оружия неслыханной ранее мощи. Это была мечта (или кошмар?) Дуэ, 
ставшая явью.
Доставка к цели этого атомного оружия, которое должно было в значительной 
степени повысить мощь вооруженных сил США, была, разумеется, задачей 
военно-воздушных сил. Естественно, что обретение ими этой мощи произошло за 
счет сокращения численности сухопутной армии с восьмидесяти девяти дивизий в 
1945 году до девяти дивизий в 1950-м. К сожалению, в то время, когда 
значительная часть оборонного бюджета США расходовалась на производство 
атомного оружия и супер-бомбардировщиков для стратегического авиационного 
командования, даже самым упорным приверженцам ядерной мощи стало предельно ясно,
 что в мире происходит множество значительных конфликтов, в ходе которых 
невозможно было бы применение этого сокрушительного оружия. Помимо этого 
обстоятельства, становилось также совершенно ясно, что недалеко то время, когда 
русские обзаведутся собственным атомным оружием. Угроза эта стала реальностью в 
сентябре 1949 года. Теперь ставками в игре становился уже не исход одной или 
нескольких военных кампаний и даже не военное поражение одной из сторон или ее 
противника в принятом до настоящего времени смысле — с потерями территорий, 
насильственным разоружением, репарациями и т. п. Перед участниками 
гипотетического конфликта всерьез вставала перспектива уничтожения большей 
части их городов и промышленных центров и гибель значительной части населения.
Каков мог быть процент потерь среди населения — оставалось только строить 
предположения. Серьезные исследователи определяли его примерно равным 60 
процентам. Число это могло варьироваться в одну или другую сторону в 
зависимости от степени подготовленности гражданского населения (на момент 
написания книги вряд ли отличающемуся от нуля), продолжительности нападения, 
типа и количества использованных бомб, а также от срока заблаговременного 
предупреждения, если таковое вообще последует. Этот список жертв сопровождался 
бы также масштабными разрушениями и уничтожением всей инфраструктуры: 
энергоснабжения, газоснабжения, систем транспорта, связи и здравоохранения. 
Страна, подвергшаяся такому удару, временно теряла способность функционировать, 
и время, через которое она могла бы прийти в себя, зависело от количества и 
эффективности членов местного, регионального и федерального управления, 
оставшихся в живых. То обстоятельство, что подобные разрушения были бы 
взаимными, вряд ли обнадежило бы оставшихся в живых.
В течение шести месяцев Соединенные Штаты были вовлечены в корейскую войну, 
которая, считаясь поначалу «полицейской операцией», быстро разрослась в крупный 
конфликт, в котором принимали участие около пяти с половиной миллионов 
американцев. Представляя себе последствия этого шага, Соединенные Штаты 
удержались от применения атомного оружия, так что в результате вражеские орды 
заставил остановиться именно солдат-пехотинец. С автоматической винтовкой в 
руках, вооруженный пулеметом, гранатой и минометом, а порой действуя и одним 
штыком, солдат-пехотинец отбил нападение и победил своих жестоких противников. 
Свой вклад в обретение победы внесли танки, артиллерия, тактическая авиация и 
военно-морской флот, но, как показали последующие аналитические исследования, 
именно люди с винтовками в руках — пехотинцы — проделали всю самую грязную 
работу. Однако даже события корейской войны не поколебали убежденность 
большинства тех, кто занимался военным планированием (как армейских 
военачальников, так и гражданских экспертов), в том, что безопасность страны и 
успешное завершение холодной войны целиком зависят от создания средств доставки 
атомного оружия к цели.
Отчасти это было отражением общественной реакции на долгое и кровопролитное 
противостояние в Корее — подобное тому чувству «никогда больше», которое 
пережили европейцы после затяжных и ничего не решающих позиционных сражений 
Первой мировой войны. Пришедшая к управлению страной администрация Эйзенхауэра 
провозгласила «новый взгляд», который был всего лишь старой атомной теорией под 
новым названием в качестве национальной военной доктрины, несмотря на 
возражения представителей сухопутных сил в Объединенном комитете начальников 
штабов.
Эту обновленную доктрину изложил министр обороны Джон Фостер Даллес в январе 
1954 года, доктрину «массированного воздействия», которая была основана на 
значительном (хотя и временном) ядерном превосходстве США. Ее положения, что, в 
случае коммунистического вторжения на территорию свободного мира. Соединенные 
Штаты вправе реагировать «немедленно, средствами и в районах по нашему 
собственному выбору», подразумевали, что наша ядерная мощь может быть обрушена 
на города и промышленные районы коммунистических стран и что страна не будет 
пытаться вести войну традиционными средствами против врага, намного 
превосходящими войска США в численности и вооружении. Об этой стратегии Лиддл 
Харт писал в натовском журнале «Орднанс»: «…По иронии судьбы, эта близорукая 
политика «нового взгляда» была провозглашена семь месяцев спустя после того, 
как русские объявили на весь мир о том, что они создали и испытали термоядерную 
бомбу. Она стала выглядеть еще более близорукой и абсурдной, когда русские 
успешно запустили свой первый спутник — обращающееся вокруг Земли искусственное 
небесное тело — в октябре 1957 года, а затем послали ракету на Луну в январе 
1959-го…»
Излагая свои сомнения в том, что перспектива ответного удара приведет к 
уменьшению агрессивности противника или может даже вызвать серьезную угрозу 
вторжения сил неприятеля, вооруженных традиционным оружием, Харт пришел к 
выводу: «…так, ядерный паритет приводит к ядерной «ничтожности», потому что 
самоубийственный эффект в результате использования подобного оружия порождает