Второй мировой войне, и современные приверженцы методов сэра Джона ничуть не 
удивляются тому, что его идеи возродились спустя 130 лет.
Мур пал на поле боя под Коруньей — похоронен «объятый ночным мраком», но части, 
которые он выучил, и система боевой подготовки, внедренная им, продолжали жить 
в легкопехотной бригаде, а позднее распространились на всю легкопехотную 
дивизию. В условиях суровой, но разумной дисциплины, установленной горячим 
Черным Бобом Кроуфордом, она превратилась в оплот всей испанской армии. Первые 
в атаке, последние в отступлении, ее солдаты стали знамениты своим умением 
сражаться при всех обстоятельствах; своей способностью выживать в самых трудных 
и негостеприимных местностях; своей блестящей дисциплиной на маршах, которая 
позволила им прибыть, уже изрядно усталыми, на поле сражения при Талавере, 
преодолев более 115 километров за двадцать шесть часов. (Хотя этот бросок был 
осуществлен в самый разгар жары испанского лета, а каждый солдат нес на себе от 
пятидесяти до шестидесяти фунтов снаряжения, лишь одиннадцать человек не смогли 
добраться до пункта назначения.) Ничуть не хуже были они подготовлены и в 
качестве стрелков прикрытия. При Фуэнте-де-Оноро их стойкость, предотвратившая 
отход всего строя, заслужила общее восхищение, их атака в прорыв при 
Сьюдад-Родриго, где сам Кроуфорд пал на поле брани, покрыла их заслуженной 
славой, и даже в кровавой битве при Бадайозе дивизия потеряла только треть 
убитыми и ранеными.

Таковы были войска, которые вытеснили французов из Испании на территорию 
Франции; и Провидению было угодно, чтобы именно отважный 52-й полк в 
пятнадцатый день июня 1815 года нанес
coup de grace
(смертельный «удар из милости») в последней атаке французских егерей.




Конный гренадер французской армии


Кавалерия в те дни применялась в массовом порядке, а в особенности французами 
(в знаменитой атаке сквозь снегопад в сражении при Прейсиш-Эйлау в Восточной 
Пруссии участвовало 14 000 кирасиров, карабинеров, гусаров и егерей).
Пехотные каре, столь часто упоминаемые в повествованиях о Наполеоновских войнах,
 выстраивались подобным образом в качестве оборонительной меры именно против 
кавалерийских атак. Отдельные пехотинцы или рассеянные по полю группы их никоим 
образом не могли противостоять верховым воинам. Кавалерийская атака обычно 
повергала в ужас даже самых храбрых пехотинцев, и крупные подразделения пехоты 
часто отступали при одной только угрозе атаки всадников.
Если атака осуществлялась против пехотной колонны на марше или с фланга по 
развернутому в шеренгу строю, то судьба пехотинцев была незавидна — им 
предстояло быть порубленными и пасть на поле боя, почти не имея шансов нанести 
хоть малейший урон противнику. Потери, которые несли пехотные подразделения при 
встрече с кавалерией, зачастую были огромными и несоизмеримыми с численностью 
атакующей кавалерии. Во время войны на Пиренейском полуострове шесть 
кавалерийских эскадронов обратили в бегство и рассеяли целую дивизию испанской 
пехоты, которую они захватили врасплох, и не дали ей возможности развернуться 
из маршевой колонны в боевой порядок (если бы три эскадрона испанской кавалерии 
и артиллерийская полубатарея исполнили свой долг, вместо того чтобы бежать с 
поля боя, катастрофы можно было бы избежать). В результате этого столкновения 
несколько сотен конников наголову разгромили и обратили в бегство 4000 человек.
Грозная английская пехота тоже не была защищена от подобных несчастий. Из-за 
безрассудности дивизионного командования три пехотных батальона из состава 
бригады в битве при Альбуере были построены в линию, имея неприкрытые фланги и 
без поддержки на расстоянии в пределах полумили. Два кавалерийских полка 
французов нанесли им внезапный удар во фланг, вследствие чего англичане 
отступили и за несколько минут потеряли 1200 человек из 1600, врагу также 
достались пять боевых знамен.
С появления конных воинов и до принятия на вооружение нарезных мушкетов и 
казнозарядных ружей единственным спасением пехотинца от угрозы кавалерийской 
атаки было объединение в группы, образующие кольцо из оружия, направленного в 
сторону вражеских всадников. Пехотные каре при Ватерлоо были прямыми 
наследниками ощетинившихся копьями «ежей» феодальных войн. Позднее к этим 
стальным «ежам» добавилась огневая мощь гладкоствольных мушкетов. Вновь 
обретенная британцами стойкость их пехотных каре при Ватерлоо и то значение, 
которое историки по праву отводят им в этой победе, может создать впечатление, 
что это некий особый тактический прием британской армии. На самом же деле этот 
строй широко применялся всеми армиями того периода, и ветераны-пехотинцы 
прекрасно знали, что, построившись полым квадратом, они обретают надежную 
защиту против кавалерии.
«Самая лучшая кавалерия не вызывает ничего, кроме презрения, у уверенного в 
своих силах и хорошо вооруженного пехотного полка; даже наши люди понимали это 
и начинали сожалеть о бесполезной настойчивости противника, и, когда те снова 
пускались в атаку, наши пехотинцы ворчали: «Ну вот, снова прутся эти идиоты!»
Лишь в одном-единственном случае в ходе войны на Пиренейском полуострове 
должным образом сформированный строй пехоты, доселе не раз отражавший атаки 
конницы, был ею прорван. На следующее утро после сражения при Саламанке два