выражение в период правления предыдущего маркграфа Фридриха-Вильгельма, 
прославившегося своей крупной победой над шведами при Фербеллине и известного 
как «Великий курфюрст» (маркграфы Бранденбурга были одними из девяти принцев, 
имевших право избирать императора Великой Римской империи германской нации). 
Твердо уверенный в том, что сильная армия столь же необходима в дипломатии, как 
и на поле брани, маркграф владел шпагой столь же искусно, как и пером. Своим 
разумным правлением и курсом на религиозную терпимость в стране он не только 
заслужил любовь своего народа (достаточно необычное чувство в Германии тех 
дней), но и привлек в страну тысячи эмигрантов-протестантов из Франции и 
Голландии (ставших со временем чистокровными тевтонскими предками расы господ).
При Фридрихе армия продолжала увеличиваться в численности, и на полях Войны за 
испанское наследство прусские войска обрели завидную репутацию.
В 1713 году ему наследовал его сын, Фридрих-Вильгельм. Этот монарх остался в 
истории как фанатичный деспот — грубый и жестокий, с неуравновешенным нравом, — 
но в то же время как крупный организатор и необыкновенный труженик на троне, 
фанатически преданный идее возвышения Гогенцоллернов и расширения власти 
Пруссии. Финансы, сколоченные им путем суровой экономии, которую он ввел в 
каждой области государственного управления — в том числе и в расходах на 
королевский двор (королева была вынуждена обходиться только одной придворной 
дамой), — он расходовал в основном на армию. Численность ее была увеличена с 50 
000 до 80 000 человек, набранных в основном насильственной вербовкой. Пройдохи 
вербовщики и банды проходимцев-охмурял стали столь же привычным антуражем во 
всех прусских владениях, как и в английских портах во время войны, а любой 
пробел между этими методами привлечения новых рекрутов в армию заполнялся той 
или иной формой воинской повинности. Все аристократы были обязаны служить в 
качестве офицеров, что связывало феодальную знать с короной тесными и жесткими 
военными узами. Их юные сыновья занимались в военных школах, и этот кадетский 
корпус молодых юнкеров был кадровым резервом для офицеров все увеличивающейся 
армии. Его особым увлечением, которому он предавался со всей страстью, был полк 
гигантов гренадер, которых он завлекал деньгами или даже похищал из всех стран 
Европы. По словам генерала Фуллера, некий итальянский аббат много выше среднего 
роста был похищен, когда служил мессу в одном из итальянских костелов. Добытые 
такими же способами рослые девицы должны были стать достойными подругами этих 
воинов-монстров. Эти любимые Фридрихом «длинные парни» так никогда и не 
побывали на поле боя, и одним из первых своих указов Фридрих II распустил эту 
чрезвычайно дорогую коллекцию.
Как и можно было ожидать от столь прилежного монарха-труженика, в королевской 
семье насчитывалось четырнадцать принцев и принцесс. Но смерть не видит никакой 
разницы между принцем и нищим, и лишь четвертый сын короля, Карл-Фридрих, стал 
наследником престола — и, как можно было заметить, этот титул скорее был ему в 
тягость, чем в радость. Фридрих-Вильгельм, который позволял себе поколачивать 
тростью даже королеву, не говоря уже о ком-либо из подданных, попадавших ему 
под горячую руку, будь то канцлер империи или лакей, не жалел розог для 
воспитания своих детей. К сожалению, чувствительный ребенок, которому судьба 
предназначила стать наследником престола, был прямой противоположностью тому, 
каким, по мнению доброго короля, должен быть будущий правитель. Мало кому из 
детей выпало на долю такое трудное детство, как юному Карлу-Фридриху. Жестокие 
порки, полуголодное существование, оскорбления, унижения и намеренная 
жестокость сопровождали его вплоть до самого дня смерти его отца. Дважды король 
в слепой ярости едва не убил его — однажды пытался задушить шнуром от портьеры, 
а в другой раз от мальчика едва удалось отвести клинок отцовской шпаги.
Доведенный едва ли не до безумия подобным обращением, юный принц задумал побег. 
План его дошел до ушей отца, и юноша был посажен под арест, осужден за 
дезертирство и, по настоянию отца, приговорен к расстрелу. Лишь вмешательство 
многих известных личностей, в том числе самого императора, побудило старого 
тирана помиловать сына. Принца, однако, заставили присутствовать при казни его 
ближайшего друга, молодого лейтенанта, который помогал ему в подготовке побега.



Прусский конный гренадер


Представляется просто чудом, что, имея отцом такое чудовище, юный принц 
сохранил в своем характере умеренность и здравый смысл, которые он обычно 
демонстрировал в отношении тех, с кем общался. Действия же его в качестве 
государственного мужа, наоборот, были отмечены такой печатью цинизма, 
безжалостности, лживости и откровенного мошенничества, которая редко 
встречалась даже среди коронованных голов Европы.
Но доскональное постижение всего, относящегося к прусским владениям, от 
возведения плотин до разведения свиней — а все эти знания вдалбливались в 
сопротивляющегося такому познанию юношу силой или посредством силы, — дали 
молодому принцу такое знание своего будущего королевства, которым редко какой 
монарх мог бы похвастаться. К тому же между принцем и его народом постепенно 
возникло прочное чувство привязанности и уважения — что станет весьма важным 
фактором, когда королевство будет едва не завоевано врагами.
В последние годы правления старого короля было заключено нечто вроде перемирия 
между отцом и сыном, который во исполнение своего долга будущего монарха 
женился на выбранной для него невесте и стал выказывать интерес и даже рвение в 
изучении различных державных аспектов прусского государства. Ему было позволено