пилотов, — «Внимание, в воздухе «Спитфайры»!», — не раз заставляло противника 
ломать свой воздушный строй. Благородные традиции старого Королевского летного 
корпуса времен Первой мировой войны продолжили десятки тысяч летчиков, 
бомбардиров, штурманов и других членов летных экипажей, водивших армады 
самолетов, ставших в конце концов могучим Королевским военно-воздушным флотом. 
Его операции разворачивались на многих участках фронта; 1 104 000 тонн бомб 
были обрушены на Европейский континент (исключительно в ходе тактических 
операций), большая часть которых пришлась на цели в Германии.
Помимо исключительной храбрости, которую можно было ожидать от британских 
солдат, война высветила еще одну удивительную их особенность — склонность к 
импровизации, изобретательности и нетрадиционному подходу в решении тех или 
иных задач. Создание подразделений коммандос и усовершенствование тактики 
совместных операций являются одним из примеров этому, так же как и дерзкие 
действия в тылу противника при Вингейт-Чиндите и работа отборных «рейдеров 
пустыни».
Война принесла с собой неизбежную долю военных поражений, как тактических, так 
и стратегических. Самой крупной из них стала неумелая кампания в Малайе, 
закончившаяся падением Сингапура. Действовавшие в ней войска сражались с 
неизменной отвагой, но на их долю выпало пожинать последствия целой серии 
ошибок, одна серьезнее другой, которые, наложившись одна на другую, привели 
кампанию к поражению. Первой и самой крупной из них стала малочисленность 
авиации. Она напрямую проистекала из общей неподготовленности предвоенных лет, 
но и была связана с концепцией (которая в 1941 году смотрелась скорее надеждой, 
чем данностью), согласно которой оборона империи покоилась на мощи ее 
военно-морского флота. Сам же Сингапур, кишащий толпами многоязычного народа 
мегаполис, был совершенно не способен выдержать осаду или даже сколько-нибудь 
серьезную бомбардировку с воздуха. Крупные кораблестроительные верфи имели 
мощную оборону против нападения с моря, будучи защищены чудовищными орудиями 
калибра 18 дюймов, но к тому моменту, когда разразилась война, стало совершенно 
ясно, что нападения с моря не будет.
Военно-морской флот, столь много сделавший для появления и развития авиации, в 
предвоенные годы, как представляется, недооценил значения авиации для 
проведения морских операций. Такую же ошибку допустило и командование 
сухопутной армии; при этом координация действий между ней и Королевским 
военно-воздушным флотом — который ввиду своей малочисленности не мог обеспечить 
местное превосходство в воздухе нигде, кроме как над самой Британией, — 
пребывала в зачаточном состоянии.
Поэтому, не имея достаточного прикрытия с воздуха, военно-морской флот, большая 
часть которого находилась в Атлантике или в Средиземном море, не смог 
воспрепятствовать высадке японского десанта; сухопутных же сил было 
недостаточно, чтобы отразить вторжение, которое теоретически не должно было 
иметь место. Отступая под постоянными вражескими ударами с воздуха, армия к 
тому же теряла и аэродромы, с которых немногочисленные авиаэскадрильи могли бы 
сдерживать наступление японцев.
По мере развития военной кампании становилось все яснее, что главная ошибка 
заключалась в абсолютной недооценке японцев и нежелании рассматривать джунгли в 
качестве возможного театра военных действий. Державы, которым предстояло 
сражаться против японцев, полагали, что никакие войска не могут действовать в 
малайских джунглях, — и так оно и было. Поэтому проникновение японцев через 
территорию, которая считалась непроходимой, стало совершенной неожиданностью.
Сочетание неортодоксальной тактики (японцы уделяли много времени и сил 
продуманным до мелочей подготовке и оснащению войск к подобного рода действиям) 
с господством в воздухе сделали все остальное. К сожалению, пресса в течение 
ряда лет превозносила Сингапур как «неприступную крепость», «бастион империи» и 
т. п. (Даже Черчилль был крайне удивлен и обеспокоен, когда узнал, что там не 
имелось никаких береговых укреплений со стороны материка.) Поэтому, когда 
Сингапур пал — а это было неизбежно, — шок был чрезвычайным. Помимо потери 
пленными 64 000 солдат и офицеров, половина из которых были американскими или 
австралийскими военнослужащими, удар по престижу державы был неимоверный, и на 
армию обрушился огонь критики.
На самом же деле сражавшиеся части (многие из попавших в плен относились к 
обслуживающим подразделениям или техническим службам — а они всегда численно 
превосходят части на передовой) делали все, что было в человеческих силах. 
Кампания в тропиках, подобно норвежской или греческой кампаниям, была проиграна 
еще до того, как она началась.
Характер англосаксов, однако, всегда славился своей приспособляемостью, и 
войска, которые в конце концов отвоевали Бирму и Малайю, действовали в джунглях 
столь же свободно, как и японцы, — и на этот раз превосходство в воздухе было 
им обеспечено.
Второй катастрофической ошибкой стало решение — в большей степени политическое, 
чем военное, — послать войска на помощь грекам. Наступление в Западной пустыне 
было остановлено у Тобрука (Ливия). Вспомогательные части были оставлены для 
закрепления успеха, а основная часть победоносных войск отправлена на 
транспортах через Эгейское море. Нет никаких сомнений в том, что основную вину 
за это вторжение на Балканы следует возложить на Уинстона Черчилля. Его 
безграничная энергия и энтузиазм завели его в сферу стратегии (в которой он 
определенно не являлся специалистом), но победы в Африке были ему оправданием. 
Владения Италии в Восточной Африке были захвачены, к союзникам попало 200 000 
пленных, а итальянское вторжение в Египет завершилось беспорядочным бегством. 
Английские части изгнали итальянцев из Киренаики, взяв 130 000 пленных, 400