ориентировалась на левых (и потому антимилитаристски настроенных) лидеров, 
больше думало о делах бизнеса и мировой торговле, чем о возврате Эльзаса и 
Лотарингии. Армия 1905 года пребывала в депрессии, но ей предстояло испытать 
значительный взлет духа в результате прихода новой генерации молодых штабных 
офицеров.



ПЕРВАЯ МИРОВАЯ ВОЙНА

Громадная армия, которую Франция готовила для возобновления былых споров с 
Германией, первоначально предназначалась для обороны. При том численном 
неравенстве сил (растущем год от года), которые противники могли вывести на 
поля сражений, французское Верховное командование никогда не осмеливалось 
планировать ничего другого, кроме обороны. В соответствии с этим была построена 
громадная система крепостей, опирающаяся на Бельфор, Верден, Эпиналь и Туль. 
Система эта не была сплошной — планы армейцев предусматривали удары по флангам 
немецких сил сквозь промежутки в ней.
Но оборонительная концепция не была в почете у военных новой школы. Они изучали 
работы Наполеона и пришли к выводу, что секрет его успеха заключался в акценте 
на наступление. Знали они также и то, что в большинстве случаев вооруженные 
силы той стороны, по которой наносится удар, внутренне готовы к поражению еще 
до первого настоящего боевого соприкосновения с противником. Поэтому они 
разработали теорию, согласно которой, если удар наносится с необходимой 
стремительностью и необходимыми по численности силами, успех его обеспечен. 
Французские штыки, французский героизм и французский натиск непременно сокрушат 
германские орды.
Тактика пехоты была кардинально пересмотрена, и лозунгом стал призыв «Атака! 
Атака! Только атака». «…Французская армия, потеснив былые традиции, не признает 
больше при проведении войсковых операций никакого другого закона, кроме 
наступления», — констатировал временный устав 1912—1913 годов.
Те, кто еще помнил позиционную войну при осаде Порт-Артура или напоминал о 
смертоносных маузерах и «Максимах» в период Англо-бурской войны, клеймились как 
ретрограды (одной из этих заблудших душ оказался и Анри Петен). Полевые 
укрепления и траншеи, с их точки зрения, должны были уйти в прошлое, тогда как 
пулеметы были слишком тяжелыми, чтобы их можно было использовать во время 
наступления. Атаке должен был предшествовать ураганный огонь маневренных 
75-миллиметровок, которые были достаточно легкими, чтобы следовать за 
наступающей пехотой. Но тогда как французская корпусная артиллерия насчитывала 
только 120 стволов — все 75-миллиметровки, — то в германском корпусе имелось 
160 стволов, некоторые из которых имели калибр 105 мм и даже 150 мм.
Германский план Шлифена заключался в пребывании на месте левого (немецкого) 
фланга и наступлении силами значительно более мощного правого фланга через 
Бельгию и затем вдоль побережья. Французы, допуская возможность германского 
наступления через территорию Бельгии, считали все же, что оно будет 
осуществлено незначительными силами. Им не хотелось снижать высокий боевой дух 
регулярных войсковых дивизий, разбавляя их резервистами. Они тем самым 
предполагали (и ошибались), что и немцы не сделают этого, ибо у них не хватит 
сил, чтобы обеспечить и мощный охват справа, и оборонительные действия центра и 
левого фланга.



План Шлифена



Несмотря на все «таланты», процветавшие во французском Генеральном штабе, 
зависть и интриги, в которые было вовлечено французское Верховное командование, 
поставили Вторую республику почти на грань краха. Вице-президентом Высшего 
военного совета, то есть человеком, который должен был принять на себя 
верховное главнокомандование в военное время, был генерал Мишель. Он предвидел 
действия Германии в случае войны (никакие маштабные планы, заблаговременно 
разработанные, не могут оставаться тайной) и совершенно справедливо полагал, 
что немцы мобилизуют и введут в действие свои резервные войска наряду с 
находящимися уже под ружьем дивизиями. На самом же деле французы обладали 
немецким мобилизационным планом от октября 1913 года, который ясно обрисовывал 
их намерения. Однако планы Мишеля по противодействию германскому нашествию шли 
вразрез с принятой доктриной Генерального штаба. Поэтому его смещение было 
предрешено, и после некоторых политиканских интриг на его место был назначен 
некто Жозеф Жоффр (выбранный, предположительно, потому, что им можно было 
«манипулировать»), человек, никогда не командовавший армией и почти не знавший 
штабной работы. Генеральный штаб был столь уверен в правильности своих военных 
планов еще и потому, что некие бумаги, долженствующие изображать немецкий план 
концентрации сил и демонстрирующие, что резервисты
не будут
использоваться на передовой, а их наступление будет осуществляться по
правому
берегу Мааса, были изготовлены и как бы случайно «забыты» в железнодорожном 
купе.