дому, сидя там среди женщин».

В этом эпизоде мы видим все составляющие того положения, которое Спарта 
занимала в течение ряда поколений. В ее гордости, высокомерии, уверенности в 
своей непобедимости и отрицании всяческих перемен мы находим семена грядущего 
военного поражения. Но, кроме неспособности приспособиться к меняющейся военной 
тактике, существовало еще одно обстоятельство, которое с роковой неизбежностью 
вело Спарту к крушению. Корни этого заключались в своеобразной структуре 
спартанского государства, которая обрекала самое себя на уничтожение из-за 
истощения человеческих ресурсов. Притока новых граждан практически не 
существовало, а потери в бесчисленных войнах постоянно уменьшали число 
полноправных граждан. Это привело к постепенной концентрации богатства в руках 
немногих людей (истинная причина упадка большинства государств), поскольку 
неимущие спартанцы не могли вносить свою долю в общий котел и потому теряли 
права гражданина. Аристотель писал, что Спарта пала из-за недостатка мужей. В 
243 году до н. э. в ней жило только семьсот полноправных граждан, из которых 
около сотни человек владели всей землей.

Когда волна вторгшихся дорийцев прокатилась по всей Греции, самый дальний 
всплеск ее забросил пришельцев на перешеек и в глубину Пелопоннеса. Здесь, в 
Лаконии, в самом сердце античных царств, одно из племен дорийцев, лакедемоняне, 
как они называли себя, расселились в нескольких деревнях в долине Эуротас. Со 
временем одно из этих поселений, ставшее городом, Спартой, смогло подчинить 
своему влиянию всех живущих вокруг соседей. Борьба с обитателями этой страны, 
наследниками древней ахейско-минойской культуры, продолжалась долгие годы. 
Спарта, оплот пришельцев, по своей сути больше напоминала вооруженный лагерь и 
в определенном смысле навсегда осталась им. По мере того как все больше 
поселений склонялось перед пришельцами, они все больше напоминали небольшой 
остров захватчиков, окруженный морем покоренных. Но гораздо большую угрозу 
спартанскому государству представляла не вероятность нападения извне, а те 
принципы, на которых строилась его социальная система. В еще большей мере это 
стало ясно, когда после долгих лет сражений в состав спартанских территорий 
вошла плодородная область Мессения. Спартанцы были суровым народом, и с 
привычной им суровостью они обращались с покоренными народами. Некоторые из 
этих народов, более или менее мирно покорившиеся пришельцам, стали называться
периэками,
или «живущими около». Другие, менее удачливые, стали известны как
илоты.
Они, коренные обитатели этих мест, которых спартанцы лишили всякой 
собственности, были низведены до положения рабов и возделывали земли для своих 
новых хозяев. Отдав определенное, строго установленное количество урожая своим 
господам, они получали право оставить себе излишки и владеть частной 
собственностью. Но если периэки могли сами решать свои местные дела, за 
исключением политических, то илоты не имели вообще никаких прав. Условия их 
жизни были тяжелыми, и они снова и снова поднимали восстания. Чтобы держать их 
в подчинении, существовало нечто вроде тайной полиции,
криптеи
, которая формировалась из юных спартанцев, действовала по всей стране и имела 
полномочия убивать любого илота по одному только подозрению. Так как члены 
криптеи действовали без страха наказания, как противовес им возник институт
эфоров
, советов офицеров, избиравшихся на год гражданами и объявлявших войну илотам.

Молодые илоты были обязаны служить в качестве оруженосцев у своих спартанских 
хозяев и действовать на поле боя как легковооруженные воины. Те, кто проявляли 
особую храбрость, иногда получали частичные права граждан. Во время 
Пелопоннесской войны спартанцы столь отчаянно нуждались в воинах, что некоторые 
из самых лучших отрядов илотов были вооружены и действовали как гоплиты. И все 
же страх перед восстанием илотов слишком глубоко сидел в сердцах спартанцев. 
Фукидид повествует: «Развешанные по всей стране объявления приглашали илотов 
называть тех из их числа, кто объявлял себя самым удачливым воином против своих 
врагов, с тем чтобы эти люди могли получить свободу. Таких людей подвергали 
испытаниям, поскольку считалось, что первый возжелавший свободы должен быть и 
самым храбрым, а потому и самым опасным, как возможный мятежник. Таким образом 
были отобраны около двух тысяч человек, которые увенчали себя лаврами и обошли 
храмы в знак обретения новой свободы. Спартанцы, однако, вскоре ушли вместе с 
ними, и никто никогда не узнал, как погибли эти люди».
Воистину милейшим народом были эти спартанцы!
Продолжая традиции своей культуры, лакедемоняне, загнанные судьбой в дальний 
угол полуострова, прибегли к проверенной временем системе монархии — много 
позже того, как уже почти все цивилизованные греки приняли ту или иную форму 
аристократической республики. Но даже и в этом спартанцы проявили свое отличие. 
У них было два царя, которые обладали равной властью — некий противовес 
единоличному царскому правлению, особенно в случае, когда два царских дома были 
постоянно в конфликте друг с другом. Ограниченные в своих правах цари тем не 
менее сохраняли высший контроль над армией и, в боевых условиях, обладали 
властью над жизнью и смертью воинов. Явные недостатки этой системы двойного 
правления в условиях военных действий привели, около 500 года до н. э., к 
изменениям, в результате которых только один царь — избираемый народным 
собранием — имел власть над армией.