Этот процесс начинался с невесты, которая украшала свою брачную комнату самыми 
прекрасными образцами живописи и скульптуры. Поэтому каждый хорошо воспитанный 
афинский гражданин, каждый «джентльмен» должен был быть красивым. Слова 
«красивый», «хороший» и «священный» стали почти синонимами. Физически человек 
стремился приблизиться к совершенству, чтобы достичь идеала мифологического 
богочеловека. Этот антропоморфизм пришел к закономерному итогу у Фидия; выражен 
он был в Парфеноне, а кульминацией его стал Олимп
[410]
. С тех пор у древних процессы воспитания и физического формирования человека 
были заброшены, и народ этот тесно перемешал свою кровь с чужой, по большей 
части славянской и еврейской; в глаза стало бросаться обратное: редко теперь 
увидишь грека классического типа.



[411]

Затем наступил век интеллектуального расцвета Греции. Уже в 450 году до н. э. 
софист киренской школы Протагор сделал «человека мерой всех вещей». Неделимое 
разделилось надвое: как это выразил Аристотель, животное существование состоит 
из ощущений, божественное — из размышлений. И это изменение мировоззрения 
постепенно погасило священное пламя искусства.

Эллины, даже в лучшие свои времена, не уделяли большого внимания использованию 
оружия, в котором ежедневно упражнялись более практичные римляне. У греков не 
было гладиаторских боев, которые служили лучшими в мире salles d'armes (здесь: 
«тренировочными залами»), не было и армейских maitres d'armes («учителя 
фехтования»); профессора благородного искусства защиты и нападения не 
требовались спартанскими законами. Они упражнялись в фехтовании, как мы знаем 
из трудов Демосфена; он называл афинян представителями «мужицкой школы 
фехтования; они всегда защищают пораженное место после пропущенного удара, и 
никогда — до него». Они предпочитали пентатлум, панкратион и боевые танцы; 
фехтовальный зал был для них второстепенен. Даже Платон возражал против 
«бесполезного искусства фехтования», мотивируя это тем, что ни учителя, ни 
ученики никогда не станут великими воинами — изумительная платоническая ошибка!
[412]


Нечем Элладе гордиться и в отношении простого оружия. Воин в Афинах и среди 
всех ионических и родственных народов был действительно уважаемым человеком; из 
четырех каст
[413]
воинская уступала только жреческой, превосходя крестьян и механиков. Но эллин 
был в первую очередь гражданином — политиком. Он избирал чиновников и 
священнослужителей и мог рассчитывать самому быть избранным. Он проводил жизнь 
на площади — агоре, сочиняя законы и конституции, заключая договоры и союзы. 
Его второй страстью были сплетни, напыщенно именовавшиеся «передачей новой 
информации». Эллада вскоре поняла, что ее сила — в литературе, поэзии, 
ораторстве, философии, инженерных науках и искусствах, в широте представлений, 
в чистоте и совершенстве литературных форм. Эти искусства Эллада передала всему 
человечеству, и никто никогда ее в этом не превзошел. Именно оттуда по всему 
миру разошлись утонченные правила пропорций. В то время как великие кемиты 
древности строили для вечности и даже размер
[414]
выбирали, исходя из требований прочности, эллины разработали принципы 
Прекрасного и довели их до высшей точки. Ее испорченные дети жаждали новизны — 
они строили всевозможные системы космогонии, астрономии, геологии (кроме 
правильных); и они «выставляли свои знания напоказ», по словам Бэкона, «с 
флейтами и барабанами». Их египетские учителя говорили, что «это всего лишь 
дети», но греки превзошли своих учителей.


Здесь вряд ли уместно был бы обсуждать греческую военную тактику, да и сказать 
о ней нового особо нечего: все авторы вынуждены переписывать отрывки из 
трактатов Элиана и Ариана, которые жили в дни Адриана. Я лишь напомню читателю, 
что даже во времена Илиады у греческой армии имелся свой собственный план 
ведения битвы. Нестор наставляет своих воинов, чтобы они, как и их предки, 
сохраняли строй; а в двух местах
[415]
мы встречаем упоминания о грубой фаланге или вытянутом прямоугольном строе 
цивилизованных египтян и хеттов. Ксенофонт повествует нам о том, что армия 
Агесилая вся казалась бронзовой и красной; последний цвет, совершенно 
неуместный, сохраняется в качестве форменного и в современной британской армии. 
По поводу же тяжеловооруженных гоплитов и легких пельтастов, у которых мечей 
явно не было, достаточно информации содержится в «Словаре древностей».

Еще одним неприглядным свойством греческого военного искусства было его 
безразличие к человеческой жизни, столь ценимой римлянами. Эллины сохраняли 
варварский обычай казнить военнопленных; римляне же уже во время 1-й Пунической 
войны имели систему обмена военнопленными, где разница в численности