удовольствие, вы предоставите выбор блюд ему самому и по его вкусу. А если вы 
пригласили гостя к себе домой, а сами не любитель музыки, неужели вы запретите 
ему слушать музыку и заставите смотреть вестерн по телевизору? Если вы 
действительно хотите порадовать своего гостя, вы постараетесь узнать его вкусы.
        Если вас интересует психотерапия, вас, в первую очередь, должен 
интересовать пациент.
        Рик был американцем, родившимся от ливанских родителей, которые выросли 
ливанцами. Они поженились и натурализовались в Массачусетсе, но культура этого 
штата резко отличается от культуры Ливана. Им, взрослым, это трудно было понять.

        Ну вот и вся история о Рике. (Эриксон просит одного из слушателей 
положить папку на место.)
        Расскажу вам еще один случай. Я вам вчера показывал куколку на часах в 
моей комнате (во время осмотра дома после вчерашнего семинара).
        Однажды мне позвонили из Канады. Женский голос рассказал: “Я — доктор 
медицины, мой муж — доктор медицины, у нас пятеро детей. Средней девочке 14 лет.
 Она лежит в больнице с диагнозом “нервная анорексия”. Только за последний 
месяц она похудела на пять фунтов и весит сейчас 61 фунт (около 28 кг — Примеч. 
перев.). Мы с мужем понимаем, что ее ждет голодная смерть. Ее уговаривают, 
пытаются поддерживать внутривенно, кормить через трубку, через прямую кишку, но 
все напрасно”.
        Нервная анорексия случается, как правило, у подростков, хотя 
встречается и у взрослых. Это болезнь, психологическое заболевание, когда 
человек отождествляет себя с религией, с Богом, Иисусом, Девой Марией или с 
каким-нибудь святым. Такие больные добровольно обрекают себя на голодную смерть.
 Им кажется, что им вполне достаточно одного крекера и стакана воды в день.
        Я лично видел в больнице по крайней мере полсотни таких больных, и все 
они умерли. С должным медицинским тактом доктора прилагали все силы и все 
профессиональные знания, чтобы спасти их.
        Я помню один случай, когда четырнадцатилетняя девочка (она весила всего 
59 фунтов — около 27 кг) до того довела заведующего клиникой, что он нарушил 
профессиональную этику. Он полагал, что ему удастся заставить девочку поесть и 
изменить свое поведение. Он велел сестре раздеть ее догола, а персоналу 
приказал ходить вокруг нее и внимательно разглядывать. Но девочка стояла без 
всякого смущения, не краснея и не отводя глаз, словно на сотни миль ее окружал 
полный мрак и ни души вокруг. Ей было совершенно безразлично.
        Даже затрудняюсь описать эмоциональное отношение таких больных к своей 
семье. Они смиренные, покорные. Никогда не делают ничего дурного. Всем во всем 
уступают, но не хотят есть и даже не замечают, что от них остались кожа до 
кости.
        Это жуткое зрелище, когда перед вами стоит четырнадцатилетняя девочка, 
в которой нет даже полных 28 килограммов. Такие больные, можно сказать, 
погибают с попустительства большинства медицинских работников, которые во время 
лечения больше озабочены соблюдением медицинской этики и собственного 
профессионального достоинства.
        Мать девочки прочитала “Необычайную терапию”, книгу Джея Хейли о моих 
методах лечения, и обратилась ко мне: “Мы с мужем убеждены, что если кто и 
может спасти нашу дочь, так это вы”. Я ответил: “Дайте мне подумать пару дней и 
позвоните”. Я обмозговал этот случай и, когда мать снова мне позвонила, 
пригласил ее с девочкой ко мне в Феникс.
        И вот Барби со своей мамой у меня в кабинете. Барби оказалась очень 
милой, жизнерадостной и умной девочкой, если не считать того, что ее 
единственной пищей в сутки был один крекер и стакан имбирного эля. И все. Мы 
начали беседовать с Барби. Я спросил номер ее дома в Торонто — и ответила 
мамаша. Попросил назвать улицу — и ответила мамаша. Я спросил Барби, в какой 
школе она учится, — и ответила мамаша. Как называется улица, где находится 
школа? И ответила мамаша. Беседа с Барби продолжилась и на следующий день, но 
на все вопросы отвечала мать.
        На третий день мать заявилась ко мне с жалобой: “Последние три ночи я 
совершенно не сплю, потому что Барби тихо плачет каждую ночь напролет и не дает 
мне спать”. Я повернулся к Барби и спросил: “Это правда, Барби?” Мать 
уставилась на Барби, и та ответила: “Да. Я не знала, что мешаю маме спать. 
Прости, пожалуйста”. Я заметил: “Знаешь, Барби, твоего “прости” недостаточно. 
Ты, конечно, не нарочно мешала маме спать, но, мне кажется, тебя надо все-таки 
наказать”. Барби тут же согласилась: “И я так думаю”.
        Я по секрету предупредил мать, какое это будет наказание. “Мамаша, 
приготовьте болтунью из одного яйца и пусть Барби съест ее в качестве 
наказания”. Мать сделала яичницу из двух яиц и заставила Барби съесть ее в 
наказание. Барби восприняла это как наказание, но ее желудок, я думаю, 
обрадовался этой яичнице, как манне небесной. (Эриксон улыбается.) Я переборол 
ее физиологию, и она добровольно приняла наказание.
        За первые две недели Барби поправилась на три фунта, затем похудела на 
фунт, но снова его набрала.
        Так вот, на третий день, когда я по секрету наставлял мамашу, как 
наказывать Барби, я добавил: “О чем бы я ни спрашивал Барби, за нее неизменно 
отвечаете вы. Усвойте одну вещь: если я спрашиваю Барби, то отвечать должна она 
сама. Поэтому, мамаша, отныне прошу вас заткнуться”. (Эриксон делает энергичный 
жест левой рукой.)
        Представляете потрясение Барби, когда почти незнакомый человек 
предложил ее матери “заткнуться”? Мне надо было эмоционально спровоцировать