Однажды приходит ко мне Кэрол, дочка Ральфа и говорит: “Знаете, скоро 
Рождество. Папа никогда мне ничего не дарил на Рождество, на день рождения, ни 
открыточки не преподнес, не поцеловал ни разу. Мне так хочется, чтобы у нас 
дома была рождественская елка”.
        Я сказал его жене: “Я сейчас очень занят и не могу пойти с Ральфом за 
елкой, ее украшением мне тоже некогда заниматься. Займитесь этим вы, а также 
выберите и купите подарки себе, дочери и Ральфу. Когда он увидит елку, он вас 
ни о чем не спросит. А уж когда он увидит коробки под елкой, он сообразит, что 
здесь не обошлось без меня”.
        В канун Рождества миссис Эриксон, мой старший сын и я явились к Ральфу 
домой. “Ральф, у некоторых людей существует традиция открывать коробки с 
подарками в канун Рождества. Давай и мы заведем такой обычай. Ты, верно, знаешь,
 как преподносят подарки на Рождество. Берешь из-под елки сверток (Эриксон 
показывает) и вручаешь тому, кому он предназначен. Называешь получателя по 
имени, желаешь ему счастливого Рождества и целуешь в щечку”.
        Ральф нехотя подошел к дереву, где я по порядку разложил все подарки. 
Он взял упакованный подарок и подошел к дочери. Не отрывая глаз от пола, он 
произнес: “Счастливого Рождества, Кэрол” — и поцеловал ее в щеку.
        “Тебя такое поздравление устраивает?” — спросил я Кэрол. “Это совсем не 
то. Он клюнул меня в щеку, и я едва расслышала его слова”. “Что же нам 
делать?” — спросил я. “Давай покажем ему, как надо”, — предложила Кэрол. “Я 
вообще-то ожидал, что придется организовать демонстрационный показ, и для этого 
прихватил сына. Он твой ровесник и вполне недурен собой, так что выбирай между 
сыном и мной”. “Я выбираю вас, доктор Эриксон”, — заявила Кэрол.
        Она положила подарок обратно под елку. Я взял его, подошел к ней и 
сказал: “Счастливого Рождества, Кэрол!” Она висела у меня на шее добрых десять 
минут. Заметив, что отец смотрел в другую сторону, Кэрол возмутилась: “Папа, да 
ты ничего не видел. Мы сейчас повторим”. На этот раз Ральф увидел.
        Он поднял второй подарок, для жены, и взглянул на нее. Она же смотрела 
на меня и моего сына. Ральф подошел к ней и произнес: “Счастливого Рождества, 
Лаура” — и поцеловал ее в губы. Дальше все пошло как по маслу. (Эриксон смеется.
)
        Как-то пришла ко мне Кэрол и сообщила: “Я собираюсь выходить замуж. 
Папа всегда бывал на свадьбах своих пациентов. Но на каждой свадьбе он 
принимается плакать, да так громко, что на всю церковь слышно. Я собираюсь 
венчаться в церкви и не хочу, чтобы папа ревел там, как теленок, и портил всем 
настроение. Можно что-нибудь сделать, чтобы он перестал?
        “Конечно, можно. Скажи маме, чтобы она села на самое крайнее сиденье от 
прохода, Ральф пусть сядет слева от нее. А я сяду по левую сторону от отца”.
        Ральф удивился, когда я сел рядом с ним, его женой и всем семейством. Я 
взял руку Ральфа в свою и согнул его указательный палец в китайский замок. Это 
очень болезненный прием. (Эриксон показывает, с силой согнув и сжав первые две 
фаланги указательного пальца.) Как только Ральф сморщился, собираясь заплакать 
по ходу свадебной церемонии, я немедленно стиснул его пальцы, и вместо 
плаксивого выражения у него на лице появилось возмущение. Свадьба прошла 
спокойно.
        “Ральф, в церковном дворе состоится небольшое торжество, — сказал я ему.
 — Тебя взять под руку или сам сможешь выйти?” “Я сам”, — ответил Ральф. И 
справился.
        Ральф задумал построить дом для жены в месте, которое она выбрала сама. 
Туда протянули телефонный кабель. Все задумки жены были учтены при 
строительстве.
        До завершения дома оставалось ждать недолго, когда Ральф пришел ко мне 
и пожаловался: “Последние два месяца у меня постоянно болит мочевой пузырь”. 
“Ральф, как же так можно? Два месяца болит, при твоем-то возрасте, и ты не 
пришел раньше?” — пожурил я его. “Понимаю, но я знал, что ты пошлешь меня к 
урологу, а этого я не вынесу”, — ответил Ральф. “Опиши мне свою боль”. Ральф 
очень точно все описал. “Ральф, — сказал я, — надеюсь, что это 
доброкачественная опухоль. Я думаю, у тебя опухоль предстательной железы. Тебе 
придется сходить к урологу”. “Не пойду я ни к какому урологу, — заявил Ральф. — 
И ты меня не заставишь”. “Я поговорю с твоей женой и дочерью”, — сказал я. 
“Можешь говорить, а к урологу я не пойду”.
        Понадобилось несколько недель уговоров со стороны жены и дочери, чтобы 
Ральф согласился повидать уролога. “Но только не в Фениксе”, — сказал он. “Куда 
ты согласен поехать?” “Я мог бы поехать в Майо”, — ответил Ральф. “Каким 
транспортом?” — спросил я. “Самолетом не хочу”. “Значит, придется ехать поездом 
или автобусом, — заключил я. — Автобус слишком часто останавливается, и ты 
можешь передумать. Предлагаю поезд. Ральф, дать тебе в сопровождение 
хорошеньких медсестричек, чтобы они наверняка доставили тебя в Майо, или дашь 
мне слово, что доберешься самостоятельно?” Ральф вздохнул и сказал: “Даю слово”.

        Кончилось тем, что он вылетел из Чикаго самолетом на Рочестер и 
позвонил мне из Майо, чтобы сообщить, что он уже на месте. Я позвонил в клинику 
в Майо и убедился, что он действительно там.
        Его там обследовали и прооперировали. “Если бы вы приехали к нам двумя 
месяцами раньше, — сказали ему врачи, — мы спасли бы вам жизнь. При самом 
оптимистическом прогнозе вы проживете года два. Постарайтесь прожить их 
счастливо, насколько это возможно”.
        По возвращении в Феникс Ральф все рассказал мне. “Мне надо было сразу с 
тобой поделиться, ты бы смог меня заставить поехать. Мне осталось два года