внушения, предназначенные для удовлетворения его потребностей.
Он был выведен из состояния транса простым замечанием: "Да, именно так вы и 
сидели в прошлый раз", -- тем самым осуществлялась переориентация на время, 
которое предшествовало этому второму трансу. Когда он проснулся и открыл глаза, 
автор многозначительно взглянул на часы. Пациент снова был изумлен, когда понял,
 сколько прошло времени, попросил о другой встрече через три дня, но согласился 
подождать пять дней. По пути из кабинета он остановился, чтобы взглянуть на 
резные деревянные работы, и заметил, что он собирается, не откладывая, наняться 
резьбой по дереву, что очень любит это занятие, но давно откладывал.
Пять дней спустя пациент вошел, улыбаясь, удобно уселся в свое кресло, и по его 
виду было понятно, что ему хочется поговорить. Его спросили, что с ним 
произошло в последний уикэнд и в следующие три дня. Его ответ, сделанный 
медленно и терпеливо, как будто для того, чтобы автор имел возможность записать 
его, был весьма информативным.
"Я встречался с вами дважды. Вы не сделали со мной ничего примечательного, и 
все же это срабатывает. За это время я трижды сталкивался со своей проблемой. Я 
собирался поехать в город со своими друзьями, женой, которая сидела рядом со 
мной, а я вел машину. Я почувствовал, как старая паника охватывает меня, но я 
не подал вида жене об этом. Я не ездил по этой дороге уже много лет, и в 
последний раз, когда я там был, меня охватила паника на том же месте, как и в 
последний раз. В этот раз я остановился, притворился, что проверяю проводку, а 
потом попросил жену вести машину. На этот раз ничто не могло заставить меня 
прекратить езду, а паника ушла, но когда, не помню. Мы хорошо провели время, и 
я ехал назад, не помня о последнем приступе паники. Потом в полдень я пошел в 
отель, в ресторане которого я не обедал уже много лет из-за своих приступов 
паники, и, когда я уходил, ко мне подошел старый приятель, поздоровался со мной 
и начал рассказывать длинную скучную историю, и я рассердился на него, -- мне 
хотелось вернуться поскорее на работу. Я был просто разозлен, но у меня не было 
паники. Потом, когда я вышел из своего офиса, чтобы приехать сюда, в двери меня 
остановил клиент, чтобы рассказать анекдот, и я опять был зол, потому что он 
задерживал мою поездку к вам. Когда я наконец отправился в путь, я понял, что у 
меня был опять приступ паники, но очень небольшой, что я могу справиться с ним 
сам. Теперь вам придется сказать мне, что здесь происходит. Ах, да, мы с женой 
один раз вечером выпили по две порции виски перед обедом. Она сказала, что 
виски, смешанное с вином, вкуснее, и правда?".
"Но все-таки, что происходит? Вы сидите и записываете, что вы и я говорим. Вы 
не гипнотизируете меня, вы не проводите никакого психоанализа. Вы говорите со 
мной, но ничего определенного. Я предполагаю, что вы все еще готовитесь 
гипнотизировать меня, но для чего, я не знаю. Я пришел сюда по своей проблеме 
после того, как без всяких результатов я „психоанализировался" в течение 2,5 
лет, промывал себе мозги транквилизаторами и психоанализом еще полгода, а 
теперь через два часа вы, ничего не делая, внедрили в меня уверенность, что я 
справлюсь с этим". Я дал ему ничего не говорящий ответ, что лечение происходит 
внутри пациента, что время -- прежде всего катализатор. На это он заметил: "Ну, 
катализатор, готовьтесь! Если я смог потратить три года жизни на психоанализ и 
транквилизаторы, становясь все хуже, а теперь за два часа я становлюсь лучше 
(отметьте употребление местоимения первого лица), наблюдая, как вы пишете, в 
вашем распоряжении все мое время. Это удивительно, прийти в офис и домой, 
обедать, встречаться со старыми друзьями, и ведь тот анекдот моего клиента был 
не так уж плох. Когда будет наша следующая встреча?".
Автор просил его прийти через неделю и дать волю своему подсознательному разуму 
поработать над своей проблемой, сколько ему потребуется.
Неделю спустя пациент вошел в кабинет и спросил с некоторым замешательством: 
"Все идет хорошо. У меня были приступы паники всю неделю, не очень сильные, но 
довольно странные. Они все происходили не в тех местах, как раньше. Я регулярно 
выполняю свою работу так, как я хочу. Я повысил свою нагрузку. Я вхожу в свой 
офис и ухожу из него, и все бывает хорошо. Но происходит нечто глупое. Я 
надеваю один ботинок вполне свободно, но только беру второй, тяжелый приступ 
паники охватывает меня, потом исчезает, и я спокойно надеваю второй. Я въезжаю 
в гараж, выключаю зажигание, запираю дверь гаража, и паника набрасывается на 
меня. Но в тот момент, когда я кладу ключи от машины в карман, паника уходит. 
Больше того, каждый приступ паники меня все больше забавляет, это глупо и 
нелепо. Я даже не против них. Просто смешно, как человек может так паниковать и 
страдать, как это было со мной раньше".
"Интересно, не является ли причиной этих приступов паники раздражение моей жены 
по отношению ко мне. Она всегда хотела, чтобы я на все смотрел так, как она 
хочет и меня это всегда доводило до сумасшествия. Поэтому я думаю, не впадаю ли 
я в панику, потому что она так раздражает мою жену. Вы знаете, я думаю, что это 
-- первопричина всего. Я подозреваю, что каким-то образом вы заставляете меня 
разорвать старую проблему на мелкие кусочки и разбросать ее во все стороны 
наподобие конфетти. Интересно, почему за три года я никогда не рассказывал 
моему аналитику об антагонизме моей жены. По четыре-пять часов в течение трех 
лет он выуживал из меня всякие мысли. Почему я вам все это говорю? Вы никогда 
меня об этом не спрашивали! Ах, да, я два дня играл в гольф так, как мне это 
всегда нравилось -- без выпивок, без паники. Затем по пути сюда у меня опять 
возникла паника, когда я вышел из здания офиса, и поэтому я пошел в соседний 
бар, заказал три двойных виски, заплатил за них, посмотрел на все три стакана, 
стоящих передо мной, и понял, что ни разу в жизни не видел более глупой вещи, 
чем эта. Поэтому, хотя бармен и стоял, уставившись на меня и на нетронутые 
стаканы, я вышел. У меня уже не было никакой паники".