тему. Вскоре с помощью того же метода женщина была вторично погружена в транс. 
Во время третьего погружения в транс у испытуемой появилась каталепсия. Это 
испугало и расстроило ее, но прежде чем вывести женщину из транса, ее уверили, 
что это была заторможенная речедвигательная реакция. Это не только не 
насторожило ее, а наоборот, еще больше пробудило интерес к делу.
В двух других гипнотических сеансах она изъявила желание испытать "другие 
явления, связанные с речедвигательной деятельностью". Ей предложили смотреть на 
присутствующих и следить за тем, как по мере ослабления внимания и 
сосредоточения на движении своих рук она перестает замечать присутствие 
свидетелей. Таким образом, у испытуемой удалось вызвать отрицательную 
галлюцинацию, настолько возбудив ее интерес к речедвигательной деятельности, 
что он исключил любую другую форму поведения. Затем у нее вызвали положительные 
галлюцинации. При этом она видела свою поднятую руку в двух разных положениях 
так ясно, что могла отличить, где у нее рука, а где зрительный образ руки. 
После этого автор высказал предположение, что в зависимости от того, будет ли 
ее внимание к своим речедвигательным реакциям возрастать или угасать, она 
попеременно будет видеть или не видеть, слышать или не слышать присутствующих, 
сможет вызвать раздвоенные зрительные образы присутствующих, сможет забыть о 
присутствии других людей и даже об их существовании и многое другое. Таким 
путем ей предоставили возможность пережить множество гипнотических событий.
Затем предстояла очень трудная задача сообщить испытуемой, что она была 
загипнотизирована. Эта попытка была сделана во время шестого сеанса. Ей 
предложили вспомнить свои ощущения во время "первой демонстрации 
речедвигательных реакций". Когда она сделала это, автор заметил, что ее 
сосредоточенность на себе, вероятно, можно сравнить с похожим состоянием, 
которое наблюдается в гипнозе. При воспоминании о "второй демонстрации" автор 
высказал мнение, что она действовала почти в состоянии транса. Испытуемую 
попросили вспомнить, как она вела себя во время "третьей попытки". Когда она 
это сделала, ее спросили, чем она может объяснить свою каталепсию; еще ее 
попросили восстановить все, что ей говорилось и как она на это реагировала. В 
этот раз автор сделал ясный намек на гипноз, похвалив при этом способность 
испытуемой вызывать в своем воображении зрительные и слуховые образы, что 
помогло ей так хорошо разобраться в своих действиях. Сразу же ей предложили 
вспомнить свое поведение при "четвертой демонстрации". Сделав это, женщина 
неуверенно спросила, не была ли она во время этой демонстрации под гипнозом. Ее 
уверили в том, что она вела себя совершенно свободно, все понимала и все ей 
удавалось. Тогда она заявила:
"Выходит, я нахожусь под гипнозом сейчас". Автор подтвердил это и быстро стал 
напоминать о каждой ее удаче и о том, как великолепно она сумела 
воспользоваться речедвигательными реакциями для того, чтобы обогатить свой 
личный опыт. Ее попросили еще раз пережить события этого вечера и дать автору 
любой совет, какой она сочтет нужным.
После некоторого размышления испытуемая попросила автора не говорить ей после 
пробуждения, что она была загипнотизирована, а дать ей время на то, чтобы 
изменить свое отношение к гипнозу и к самому автору как пропагандисту этого 
метода, а также на то, чтобы осознать ошибки в прежних своих рассуждениях.
На том и порешили. Испытуемой сказали, что она проснется и не будет помнить о 
своих приключениях под гипнозом, у нее останется приятное чувство от сознания 
того, что и она и автор одинаково заинтересованы в речедвигательной 
деятельности. Затем ей внушили, что ей подсознательно будет приятно утаивать от 
самой себя факт пребывания под гипнозом и что в подсознании она будет беречь 
это как тайну между ней и автором. Ей также сказали, что ее подсознание сможет 
и будет влиять на сознание таким образом, что это позволит ей заняться гипнозом 
и изучением пережитого ею в разных состояниях транса, в любой форме, которая 
удовлетворит ее интеллектуальный интерес. Это постгипнотическое внушение 
предоставило испытуемой возможность убедиться в независимой работе сознания и 
подсознания, в существовании гипнотической амнезии и в проявлении 
постгипнотических поступков. Кроме того, ей на самом глубоком уровне транса 
дали понять, что как личности ей ничто не грозит и при индукции транса ее 
поведение важнее, чем действия врача, и что более простая форма поведения может 
стать ступенью в развитии подобной, но более сложной формы поведения.
Результат всего этого оказался очень интересным. Два дня спустя испытуемая 
принесла извинения за свой "глупый скептицизм" по отношению к гипнозу и за 
"беспардонное" пренебрежение к работе автора. Она добавила, что очень довольна 
тем, что ей пришлось извиниться. Спустя еще несколько дней она добровольно 
вызвалась участвовать в опытах, уверяя, что теперь очень интересуется гипнозом 
и хотела бы принять участие в исследованиях. В течение нескольких лет она была 
самой интересной испытуемой.
В этом случае, описанном так подробно, автор приводит многие соображения, 
которые, по его убеждению, имеют первостепенное значение при индукции глубокого 
гипноза. То обстоятельство, что между испытуемым на уровне его подсознания и 
врачом устанавливается "тайное взаимопонимание", не раз способствовало индукции 
глубокого гипноза у людей, которые без этой "маленькой тайны" оказывали 
агрессивное противодействие. Благодаря установившемуся взаимопониманию они 
могли осознавать свое противодействие и выражать его свободно и без опаски. В 
то же время у них было ощущение эффективного и надежного сотрудничества. 
Полученное при этом удовольствие побуждало к продолжению и успешному завершению 
эксперимента, а активное противодействие очень скоро пропадало, снималось или 
разумно использовалось.
Короче говоря, как бы ни вел себя испытуемый, его поведение следует направить