гнев по отношению к тому родителю, который их не оскорблял. Если посмотреть на 
это психодинамически, то все объяснимо. Основная задача матери — оберегать 
ребенка. Если над ребенком издеваются, то значит, мать не делает свою работу 
достаточно хорошо. Мы, взрослые, можем быть терпимы и прощать слабости других. 
Иногда у матери просто нет другого выбора. Может быть, она вынуждена терпеть 
мужа, который пьет, бьет и оскорбляет ребенка. Как взрослые мы можем ей это 
простить. Но это не облегчает боль ребенка, подвергшегося насилию, который 
знает, что задача матери — защищать его. Во всех сказках описано, что наседка 
заботится и защищает своих цыплят, малыш знает, что матери его друзей заботятся 
о них. Может быть, с ним что-то не так, если его мать не заботится о нем. 
Ситуация может быть еще более сложной. Мать может быть единственной, но далеко 
не достаточной защитой ребенка. Очень трудно обращать гнев на человека, который 
является единственным защитником.
Другой вариант этой истории — о ребенке не заботятся, а он очень хочет быть 
достаточно хорошим для родителей. Если я хочу быть хорошим и стараюсь для этого,
 а получаю побои, то что же я получу, если буду плохим? Не забывайте, что 
ребенок настолько беззащитен, что даже одна мысль о том, что с ним может 
случиться, если он будет недостаточно хорошим, может оказаться для него 
чрезмерной. Поэтому такие дети учатся скрывать, накапливать свою ярость и гнев, 
чтобы постоянно их не раздражать. Это похоже на сгребание пыли и грязи при 
уборке комнаты в те углы, которых никогда не достигает солнечный свет и где 
мусора не будет видно. Конечно, невозможно что-нибудь исправить, если вы не 
перестанете этого бояться. Один из способов помочь — это отделить ребенка от 
взрослого. Взрослый может найти решение проблемы, найти новый вариант отношений 
с родителями, примириться с ними, но если в этом взрослом живет боль ребенка, 
то она мешает ему найти компромисс. Когда мы прикоснемся к этой боли и взрослый 
почувствует, что она реальна, то ее уже можно выпускать. В душе этого человека 
можно обнаружить достаточное количества гнева и ярости.
Естественно, нельзя пытаться объяснять человеку, что его мать плохая. Всю жизнь 
он создавал себе целую систему защиты от мысли, что его мать недостаточно 
хороша или недостаточно его любит. Но только когда вы отделите ребенка от 
взрослого и он сможет поговорить с этим ребенком, чувствуя достаточную 
защищенность, тогда он сможет осознать такие моменты из своего детства, 
изменить себя и простить кого-то.
Если человек способен простить родителей за то, что они люди, это может служить 
даже мерой его взрослости. Я, конечно, не говорю об обыкновенном среднем 
человеке, которого воспитали обыкновенные средние люди и который в конце концов 
примирился со своей жизнью. Такие люди не придут к вам со своими проблемами. Я 
говорю о том взрослом человеке, который в детстве был оскорблен, но, придя к 
вам в офис, говорит, что простил своих родителей, а вы видите, что этого не 
произошло. В нем осталось много ярости, недовольства, а чаще всего гнева.
В этом случае я обычно спрашиваю: «А что, ваша мама просила вас простить ее?» 
Они отвечают: «Нет». «А почему же вы простили их, если они даже не попытались 
извиниться?» Это начало повседневного транса, который они, конечно, могут и не 
принять. В любом прощении есть четыре части, которые делают его действительным. 
Не обязательно все выражать словами, но все четыре части в том или ином виде 
должны присутствовать.
Предположим, что мы друзья и решили встретиться и пойти пообедать. Вы прождали 
меня на улице целый час, а я так и не пришла. Естественно, вы будете ожидать, 
что я извинюсь и произнесу что-то вроде таких слов: «Извини», или «Пожалуйста, 
прости меня», или «Я больше так не буду», или «Вместо этого я предлагаю…» и т.п.

При работе с пациентом я первым делом спрашиваю его: «Если с вами случилось 
что-то подобное, то вы, естественно, ждете от своего знакомого извинений. Так 
почему же вы не ждете их от своих родителей, самых близких людей, которые 
причинили вам такую боль?» Если пациент решил отказаться от сильных эмоций по 
поводу поступка своей матери, то это совершенно нормально, у него есть право 
поступать так, как он считает нужным. Но задача терапевта — убедиться в том, на 
что это похоже: на совершенно бесплатный дар, на частичное извинение или вы 
поступаете так потому, что на самом деле хотите этого. Я хочу добиться ясности 
в том, действительно ли вы хотите простить своих родителей. Вы можете желать 
этого, но вовсе не обязаны прощать их. Вы можете извинить их, если захотите. Вы 
можете принять их извинения. Иногда родители извиняются без слов. Выбор за вами.

Когда вы скажете пациенту об этом ясно, когда все будет разложено по полочкам и 
на интеллектуальном, и эмоциональном уровнях, фактически он получит 
дополнительную силу, чтобы взять под контроль собственную судьбу. Это один из 
способов открыть шторы и двери и впустить солнце в ту комнату, где в углах был 
спрятан мусор — «плохие» эмоции.
Подобная интервенция достаточно сложна. Делать ее нужно только после длительной,
 тщательной подготовки, иначе все потеряет смысл и силу. Когда вы хотите 
сказать что-то значимое, очень важно, как вы это сделаете. Нельзя просто давать 
информацию. Сначала идет подготовка, вы структурируете ситуацию, пока все само 
собой не становится на свои места.
Некоторые терапевты предпочитают называть такую работу установлением модели 
ответа «да». Если пациент соглашается с посылками, то должен согласиться и с 
выводами.