своих проблем, инсайт. Таким образом, психотерапевты - это группа людей, 
которые утверждают, что они не знают, как они действуют, и вместе с тем 
убеждены, что единственный путь достижения чего-то в жизни - это знание того, 
каковы же соответствующие проблемы человека!
Когда я начал впервые исследовать процесс психотерапии, я спрашивал терапевтов, 
к какому результату они стремятся, меняя тему разговора или приближаясь к 
пациенту и прикасаясь к нему определенным образом, либо же повышая или понижая 
голос. Они отвечали примерно следующее: "Ах, у меня не было никаких особых 
намерений". Я тогда говорил: "Ну хорошо. Давайте же тогда вместе с вами 
исследуем то, что произошло и определим, каким же был результат". На что они 
отвечали: Нам это совсем не нужно". Они считали, что если они будут делать 
определенные вещи с целью достижения определенного результата, то будут 
совершать что-то плохое, называемое "манипулированием".
Мы считаем себя людьми которые создают "модели". Мы придаем очень мало значения 
тому, что люди говорят, и очень большое значение тому что люди делают. Затем мы 
строим модель того, что люди делают. Мы не психологи, не теологи и не теоретики.
 Мы не думаем о том, какова же "реальность" на самом деле. Функция 
моделирования - создавать описание, которое полезно. Если вы заметите, что мы 
опровергаем что-то известное вам из научных исследований или из статистики, то 
попробуйте понять, что мы предлагаем здесь просто другой уровень опыта. Мы не 
предлагаем ничего истинного, а предлагаем только полезное.
Мы считаем, что моделирование является успешным, если можно систематически 
получать результат, которого достигает моделируемая личность. А если можем 
научить еще кого-то систематически достигать тех же самых результатов, то это 
является еще более сильным тестом на успешное моделирование.
Когда я сделал свои первые шаги в области изучения общения, мне случилось 
попасть на конференцию. В зале сидело 650 человек. Очень известный человек 
поднялся на трибуну и сделал следующее утверждение: "Самое важное, что мы 
должны понять относительно психотерапии и общении - это то, что первым шагом 
является установление личного контакта с человеком, с которым вы общаетесь". 
Это утверждение поразило меня в том смысле, что мне оно всегда казалось 
очевидным.
Этот человек говорил еще 6 часов, но ни разу не сказал, как же установить этот 
контакт. Он не указал ни на одну конкретную вещь, которую каждый бы мог сделать,
 чтобы лучше понять другого человека, или, по крайней мере, создать иллюзию, 
что его понимают.
Затем я посещал курс "активного слушания". Нас учили перефразировать то, что мы 
слышим от человека, что означает искажать услышанное. Впоследствии мы 
обратились к изучению того, что в действительности делают те люди, которые 
считаются "корифеями" в психотерапии. Когда мы сравнивали двух таких терапевтов,
 как В. Сатир и М. Эриксон, то пришли к выводу, что по-видимому трудно найти 
два больше отличающихся друг от друга образа действий. По крайней мере, я более 
резкого различия никогда не видел. Пациенты, работавшие с тем и другим 
терапевтом, также утверждают, что получили при этом совершенно различный опыт. 
Тем не менее, если рассмотреть их поведение и основные стереотипы и 
последовательность действий, то они оказываются сходными. В нашем понимании, 
последовательность действий, которые они используют, чтобы достигать, скажем, 
драматических эффектов, очень и очень сходны. Делают они одно и то же, но 
"упаковывают" совершенно по-разному.
То же самое справедливо относительно Ф. Перлса. По сравнению с Сатир и 
Эриксоном - у него меньшее количество стереотипов действия. Но когда он 
действует сильно и эффективно, у него обнаруживаются те же самые 
последовательности действий, что и у них. Фриц обычно не стремится к достижению 
определенных результатов. Если кто-то придет к нему и скажет: “У меня 
истерический паралич левой ноги", то он не будет прямо стремится к явному 
устранению этого симптома. Милтон же и Вирджиния нацелены на достижение 
определенного результата, что мне очень нравится. Когда я захотел обучаться 
психотерапией, то попал на такой учебный курс, где ситуация была такова: вас 
высаживали на необитаемый остров и в течение месяца каждый день бомбардировали 
информацией, ожидая, что так или иначе вы что-нибудь себе подберете. 
Руководитель этого практического курса имел очень богатый опыт и умел делать 
такие вещи, которые никому из нас не удавались. Но когда он говорил о том, что 
он делает, то мы отнюдь не обучались делать это. Интуитивно, или, как мы 
говорим, подсознательно, его поведение было систематизировано, но он не 
осознавал, как оно систематизировано. Это - комплимент его гибкости и 
способности отличать полезное от неполезного.
Например, мы очень мало знаем о том, как порождается фраза. Умея говорить, вы 
так или иначе создаете сложные построения из слов, но ничего не знаете о том, 
как же вы это делаете, и не принимаете сознательного решения о том, какой же 
будет фраза. Вы не говорите себе: "Так, я собираюсь себе что-то сказать... 
Сначала я поставлю существительное, потом прилагательное, затем глагол, а в 
конце наречие, чтобы знаете, немного покрасивее получилось". Но все-таки 
говорите на языке, который имеет синтаксис и грамматику, т. е. правила 
настолько же четкие и ясные как математические постоянные. Люди, называющие 
себя трансформационными лингвистами, истратили много государственных денег, 
бумаги для того, чтобы определить эти правила. Они, правда, не говорят, что с 
ними можно делать, но это их не интересует. Их совершенно не интересует 
реальный мир, и я, живя в нем, иногда понимаю, почему.
Итак, человек, говорящий на любом языке, имеет безошибочную интуицию (языковую).
 Если я скажу: "Понять вы да можете идею эту", то ваше впечатление от этой