двигали стулья, я слышал звук, а если бы вы двигали собаку, то звука бы не было.

    В сущности наша стратегия состоит в том, что вы переходите в  другую 
репрезентативную систему и наблюдаете, есть ли соответствие верной системе.
    Женщина: Я знаю, что собаку сюда поставила я! Как вы об этом узнали? 
Женщина: Я помнила, что я это сделала.
    Да, но как вы помните об этом? Это визуальный процесс? Или вы себе 
что-нибудь говорите? Сейчас я попрошу вас ту же самую операцию  совершить со 
стулом. Поставьте стул сюда, несмотря на то, что он уже здесь.
    Пройдите со стулом через тот же самый процесс, что и с собакой, а потом 
скажите мне, в чем тут разница. Знает ли кто-нибудь, в чем тут дело? Мужчина: 
Все мы здесь шизофреники. . .
    Конечно, все тут шизофреники. Фактически, Р. Лэниг был слишком 
консервативен, когда он говорил о шизофрении как о естественной  реакции.
    Следующей ступенью, на которую мы все поднимаемся, является множественная 
личность. Существует только два различия между нами и теми, у кого стоит 
официальный диагноз (множественная личность): 1) отсутствие амнезии на то, как 
вы себя вели в данном контексте - находясь в другом контексте, вы помните о том 
вашем поведении; 
    2) вы можете выбирать, как реагировать в зависимости от контекста.
    Если у вас нет выбора реакций на данный контекст, то вы - робот. Итак, у 
вас два выбора. Вы можете быть либо множественной личностью, либо роботом. 
Выбирайте же хорошо. . .
    Мы сейчас постараемся подчеркнуть, различие между кем-то, кто не знает, что 
его галлюцинации - это галлюцинации, и вами. Различие состоит лишь в том, что у 
вас есть  стратегия  определения  того, что является разделяемой реальностью, а 
что - нет. И, если у вас есть галлюцинации, они касаются идей, а не вещей.
    Если кто-то из вашей аудитории скажет: смотрите, я действительно вижу здесь 
собаку и каждый может ее увидеть!, то кто-то возьмет его за руку и выведет из 
аудитории. . . .
    Но,  когда  Салли  использовала  слово "задумчивый", она проходила через 
тот же самый процесс, что и шизофреники. Например: один пациент посмотрел на 
нее и сказал: "Видите ли вы, что  сейчас  я  выпью  чашку крови?"  Он сделал то 
же самое, что и Салли. Он взял какую-то  информацию извне, интересным образом 
скомбинировал ее со своим внутренним ответом, и сделал вывод, что все пришло к 
нему извне.
    Между госпитализированными людьми - шизофрениками и людьми из  вашей 
аудитории существуют только два различия:1) вы имеете хорошую стратегию 
проверки реальности, 2) содержание наших переживаний социально приемлемо. Ведь 
все вы галлюцинируете. Например, вы галлюцинируете о том, в каком настроении 
находится человек - в плохом или хорошем. Иногда это соответствует той 
информации, которую вы получаете извне,  а  иногда  -  нет. Тогда это просто 
отражение вашего внутреннего состояния. А если,  например,  плохого настроения 
у вашего собеседника нет, вы можете индуцировать его: "У вас что-то не так?"  
"Что вас  беспокоит?", "Я не хочу, чтобы вы беспокоились о том, что  произошло  
сегодня днем, когда вас не было".
    Пить кровь в нашей культуре не  принято. Мне  приходилось  жить в стране, 
где это нормально. Члены восточно-африканского племени  масаев только  
занимаются  тем, что садятся в круг и пьют кровь из чашки, и никаких проблем. 
Представителям  этой культуры было бы странно если бы кто-нибудь сказал: "Я 
вижу, что вы  почувствовали  себя плохо, когда я это сказал"  Они начали бы 
удивляться вам.
    Когда мы преподавали  интернам-психиатрам, мы приходили в больницу пораньше 
и проводили много времени в палатах. У тамошних пациентов были проблемы, с 
которыми мы прежде не сталкивались. Мы дали им задание определить для себя, 
какую часть их реальности люди разделяют. . . а какую - нет, с тем, парнем, 
который пил кровь из чашки, мы поступили так: "Немедленно присоединитесь  к его 
реальности"  Мы присоединились к его реальности, так, что он начал нам доверять.
 Затем мы дали ему задание - определить, какую часть его переживаний остальные 
люди в  палате могут принять. Мы не говорили ему о том, что реально, а что нет, 
а  просто попросили назвать те переживания, которые другие люди могли бы с ним 
разделить. И тогда он научился - как научается ребенок, говорить о тех частях 
реальности, которые являются либо  социальными  приемлемыми галлюцинациями, 
либо чем-то что люди хотят видеть, слышать или  чувствовать. . . И это - все 
что ему было бы нужно, чтобы выписаться из больницы. . . Сейчас у него все 
нормально. Он все по-прежнему пьет кровь из чашки, но делает это в одиночестве. 
. . Большинство психотиков  именно и отличаются, что не умеют отличать 
разделяемую реальность от неразделяемой.
    Мужчина: Но многие психиатры тоже не умеют делать этого, когда работают с 
психотиками.
    Очень многие люди не умеют этого делать, насколько мне известно 
единственное различие состоит в том, что у  психиатров есть другие психиатры, 
которые разделяют их реальность, так  что получается хоть немного, да 
разделяемая реальность. Я много раз подшучивал над тем, как гуманистические 
психологи обращаются друг с другом, когда собираются 
    вместе. У них есть много ритуалов, которых нет например, в  электронной 
компании. Электронщики приходят утром на работу, не держат  друг друга за руки, 
и не смотрят пристально друг другу в глаза в течении 5, 5  минут. И когда 
кто-то из них видит, как другие это делают, то говорят: "Ну и ну! Странно!"  И 
гуманистические психологи думают, что электронщики люди холодные,