Это случилось в деревне Максы. – «Тарелка» о шести ногах. – Луч сквозь шторы. – 
Часы бегут вперед, шарики-исследователи летают над кроватью – результат – 
обширный инфаркт. – Зона аномальных явлений близ Сасово.


Мы разговариваем с женщиной, которая пострадала от внимания пришельцев.
– Мария Ивановна, что же с вами произошло?
– Никогда я не верила в колдунов, приметы, «тарелки». Когда смотрела передачу 
«Третий глаз», где рекламировали амулеты, вели разговоры с умершими, думала, 
что у них, как бы это сказать, крыша поехала. А тут со мной такое приключилось, 
что нарочно не придумаешь.
В 1993 году умерла мама, оставила нам свой дом. Он находится в селе Максы 
Сараевского района Рязанской области. Стоит он в дальнем конце села, в лощине. 
Мы поехали туда с моей двоюродной сестрой Анной Семеновной. Надо было привести 
дом в порядок, за садом поухаживать. Нам это понравилось, и в 1995 году мы 
снова туда поехали. Тогда это и произошло. Был конец июня. Под вечер мы гуляли 
с Анной по шоссе, вдоль речки. А за селом – возвышенность. Выходили мы – солнце 
садилось. Хороший такой закат. Сестра мне говорит: «Посмотри, что это там?»
Я оглянулась. А над возвышенностью что-то объемное, ярко-белое зависло. Я 
подумала, что это солнце в чем-то отразилось. Но солнце желтое. А это 
белое-белое. На прожектор не похоже. А потом, у нас там тихо. Нет предприятий, 
особого освещения в этих местах. Ну, мы ничего не поняли. Возвратились. Через 
неделю гуляем там же. Оглянулись на возвышенность. И на том же самом месте 
стоит что-то серого блестящего цвета. И впереди у этого сооружения, или, как 
его назвать, прожектора, вроде как поросячий пятачок. И это пошло двигаться на 
нас. А было еще светло. Мы ждали машину из Москвы, вышли ее встречать.
А тут эта черепашка идет на нас и как бы ноги, лучи светящиеся, шесть штук, 
одну за другой выбрасывает. Сестра говорит: «Смотри, тарелка идет за нами». Мы 
остановились. Что делать? Дом-то недалеко. Мы как побежим! А она за нами летит, 
да так быстро. И зависла над лугом, рядом с домом. Зависла и светит нам в окна. 
Мы выждали час примерно. Сестра вышла, вернулась: «Висит». Мы легли, но не 
спали. В часа три ночи стало светать. Смотрим, ее уже нет.
Сестра потом уехала, а я осталась одна. Часов в девять вечера пошла к соседке 
посмотреть программу «Время». Еще засветло. Возвращаюсь, спускаюсь к дому. 
Смотрю – опять тарелка с большой скоростью навстречу стремится и щупальца свои 
выбрасывает. Я успела дойти до дому и под одеяло. Приоткрыла перед этим 
занавеску – все кругом светло. Ни один фонарь с такой силой не горит. Так до 
утра и лежала, открыв глаза. На рассвете, минут за двадцать до восхода солнца, 
этот свет на улице погас.
Уехала в Москву. Сестре рассказала. Она говорит: «Ты не очень-то всем 
рассказывай. Мало что подумают».
Два года туда ездила. Эта история не повторялась. Повторилась она вновь в 1997 
году. Сидим с Анной на террасе, разговариваем. Было начало июля. Она в шутку и 
говорит: «Чего-то нас тарелки покинули». Я на нее рукой махнула: «Еще 
накличешь». Стемнело. Мы свет на террасе выключили и пошли в дом. Входим в 
спальню. «Маша, тарелка». Я думала, Анна шутит. Шторы были занавешены. Я 
приоткрыла их, а у дома на большой площади все залито ярко-белым светом. Легла, 
закрылась одеялом. Говорю: «Никуда не пойду». Сама читаю молитву. Сестра 
смеется. Вдруг через стекло луч вошел. Он прошел через правое плечо и ногу. 
Нога немеет, в теле слабость. В глаза словно песок насыпали – режет. И тут 
сердце застучало громко, как труба. Гляжу, второй пучок света пробирается со 
второго окна и сквозь штору – на Анну. А мой луч неподвижно стоит. Я ей говорю, 
она отвечает: «Вижу». У нее те же симптомы появились. А на боку остался потом 
ожог. У меня не было.
Я тогда впервые почувствовала сердце. Оно до этого никогда не болело.
С рассветом лучи погасли, и тарелка очень быстро ушла вдаль. Мы встали. Все 
тело как ватное, резь в глазах не проходит. Волочила я ногу две-три недели. 
Обычно я себя в деревне чувствовала лучше. Тут мне стало плохо, и я уехала в 
Москву. К врачам не пошла. Что я им расскажу?
Но вот тогда мне стало впервые боязно. И еще одно. Утром, когда улетела тарелка,
 смотрю на свои часы, я их купила в Дамаске, а фирма наша – «Слава». Стали они 
бежать быстрее. За час – два-три накручивают. Часы, когда я легла, оставались 
на столике. И в Москве продолжали спешить. Только под Рождество стали ходить 
нормально.
А у сестры совсем остановились. Она принесла их к мастеру. Он говорит: «Ничего 
не пойму, все вроде в порядке, а не ходят». Отнесла ко второму мастеру. Та же 
история.
На следующий год, это уже двухтысячный был, я снова в деревню поехала. Меня 
отговаривали, но за могилой матери надо ухаживать да и дом держать в порядке. 
Взяла с собой внучку. А тут и сестра Анна приехала. Легли мы. Я вдруг 
проснулась, а до этого крепко спала. Проснулась оттого, что в окно как будто 
большой фонарь светит. Не очень яркий, а матово-белый. Я думала, кто-то шутит. 
Кругом все тихо, ни шороха, ни шагов. Минуты две-три это длилось. А потом 
сквозь закрытое окно, сквозь стекло – шар светящийся влетел. Я читаю «Отче наш»,
 накрылась, уголком глаза подглядываю. Смотрю – шар разделился на два.
И оба ходят перпендикулярно, один к сестре – она в другом углу – и надо мной. 
Небольшие шарики. Я наблюдаю, сердцебиение сильное. Не двигаюсь, жду рассвета. 
Так продолжалось часа два с половиной.