было принято, и программисты вовсю трудились над корректировкой алгоритмов. 
Поступившая им директива гласила: поражать все, что может быть поражено – и да 
поможет пришельцам Господь Вседержитель! Или пусть они позаботятся о себе сами; 
что касается ВВС и сил противоракетной обороны, то они должны превратить в 
груду хлама любой неопознанный объект крупнее футбольного мяча. Блейд вздохнул 
и, припомнив размеры таинственной зажигалки, добавил про себя – крупнее 
полупенсовой монеты. Затем с облегчением уселся за пишущую машинку и сочинил 
красочный доклад, не поскупившись на неаппетитные подробности по части 
боливийских монстров.
В этом любопытном документе, однако, ни словом не упоминались красотка Кэти и 
ее зажигалка. Блейд совсем не хотел прослыть сумасшедшим. По зрелом размышлении 
он решил, что молодому капитану не стоит выдвигать гипотез, которые могли бы 
поставить крест на его карьере. Это было бы вполне вероятно – несмотря на 
неизменную благожелательность и покровительство Джи, приятеля его покойного 
отца.
Он много размышлял по поводу случившегося – особенно с тех пор, как Джи 
вскользь заметил, что на базе Лейк Плэсид случился пожар, погубивший много 
ценных экспонатов и материалов. Являлась ли Кэтина зажигалка в самом деле 
взрывным устройством или была просто безобидной безделушкой, с которой он 
обращался столь неаккуратно? Просветил ультрафиолетом, потом вышвырнул из 
самолета, с высоты шести миль… Конверт и фотография, безусловно, сгорели, а сам 
подарок раскалился докрасна… И сразу – в холодную воду! В зажигалке был мощный 
источник энергии, что-то вроде батареи или аккумулятора… мог ли он выдержать 
такие нагрузки? Случаен или закономерен взрыв? Передала ли ему Кэти дар любви 
или адскую машинку?
Блейд полагал, что никогда не получит ответов на эти вопросы. Судьба, однако, 
распорядилась иначе: через одиннадцать лет, в ином мире, в другой реальности, 
он узнал все, что хотел узнать. А пока…
«Бойся данайцев, дары приносящих!»



«Инопланетник, пришелец, чужак… Чужой – значит, не такой, как я, отличный по 
ряду параметров; существо, имеющее органы, которых я лишен, с иным 
функционированием эндокринной, нервной и других систем, что обеспечивают 
жизненный цикл, с иным обменом веществ, репродуктивным аппаратом и странными 
последствиями, к которым приводит процесс питания. Все эти обстоятельства, 
связанные, в общем-то, с физиологией, ведут к психологическим различиям.


Если вдуматься в этот краткий перечень, нелогичность землян поражает. Они 
упорно ищут разум во Вселенной, высматривают среди звезд Космическое Чудо, шлют 
радиосигналы в пустоту и дискутируют о сроках существования цивилизаций, жизни 
на Марсе и феномене НЛО; они пытаются расшифровать язык дельфинов, муравьев и 
пчел и выяснить, насколько те разумны; она, наконец, впадают в эйфорию при 
мысли о гуманных и всеведущих инопланетных братьях или страшатся встречи с ними,
 считая их чудовищами. Вся эта суета лишь затуманивает истину, ясную для 
постороннего взгляда: здесь, на Земле, возникли четыре породы разумных существ, 
живущих в тесном симбиозе и обозначенных земными мудрецами расплывчатым 
термином «человечество».

Михаил Ахманов «Я – инопланетянин»




«Не бойся предателей и убийц, – сказал мудрец, – бойся равнодушных, ибо с их 
молчаливого согласия в мире свершаются предательство и убийство.


Конечно, он был не прав. Равнодушие – смерть разума, гибель ноосферы, но коль 
она еще цела, то значит, что на Земле нет равнодушных людей; каждый преследует 
те или иные цели, каждый обуреваем чувствами, возвышенными или низкими, каждый 
кого-то благословляет или проклинает, любит или ненавидит, а если и 
притворяется равнодушным, то исключительно из страха. Страх, не равнодушие, 
плодит насильников, убийц, предателей; страх, что не успеешь урвать кусок, 
страх, что опередят другие, страх перед властью, начальниками, богатыми, 
бедными, умными, глупыми и просто не похожими на тебя, боязнь унижения, недугов,
 пыток, смерти. Еще страх перед собственной неполноценностью, что побуждает к 
глумлению над красотой, над беззащитными существами. Мне могут возразить, что 
страх функционален и полезен, ибо хранит популяцию от вымирания; в древности 
люди страшились холода, голода, безвластия и беззакония и потому сумели выжить. 
Но это наивный подход к проблеме, так как неясно, о людях ли речь или всего 
лишь о сырье, которое преобразуется в людей в далеком будущем. Прежде, чем 
толковать о пользе страха, надо задаться вопросом: что есть человек? Задаться, 
отбросив антропоцентризм и ссылки на разумность двуногого бесперого: насильник, 
терзающий детей, бесспорно разумен и двуног, но человек ли он?»

Михаил Ахманов «Я – инопланетянин»