слушал его слегка рычащий и немного заикающийся голос, будто специально 
созданный для устных рассказов.
«Надо благодарить Бога за то, — вздохнул про себя Никола, — что по этой земле, 
кроме конокрадов и завистников, ходят такие остроумные мудрецы, как Марк Твен». 
Он был уверен, что юмористы умнее философов, и рассказал Твену о том, что 
чтение его ранних рассказов помогло ему в детстве оправиться после тяжелой 
малярии. Твен, как многие писатели, иной раз считал, что его творчество ничего 
не стоит. Выслушав Теслу, он забыл о напускной театральности, и на глазах его 
выступили слезы.
В разгар «позолоченной эпохи» богатели все, кроме человека, который придумал ей 
такое имя. Где бы Твен ни появился в течение дня, люди требовали:
— Рассмеши нас!
А мудрый клоун бессонными ночами мерил шагами комнату.
— Я, как и большинство людей, ночами становлюсь немножко ненормальным, — 
признавался он друзьям.
Джонсон шепнул Тесле:
— Знаешь, он вложил все свои деньги в новую полиграфическую технику, которая 
оказалась никуда не годной!
Эта черная дыра поглотила все накопления Твена и солидное приданое его жены 
Оливии. Он влез в такие долги, что даже стал подумывать о том, чтобы продать в 
Хартфорде свой дом со множеством дымовых труб и изломанной кровлей, подпертой 
деревянными резными орнаментами; душа этого дома была зеркалом души писателя.
— Вы бежали в Америку, я бегу из Америки, — доверился Твен Тесле. — Может, вы 
снабдите меня электротерапевтическими машинами, которые я смог бы всучить 
богатым старухам в Европе, а? Фифти-фифти?
— С удовольствием! — согласился Тесла.
Улыбающийся изобретатель провел Твена и его друзей к черным машинам, освещенным 
трепещущим светом.
— Ты знаешь, что это такое? — скрипуче шепнул Твен Роберту.
— Кое-что знаю, — ответил Роберт.
— Осторожно! — выпрямился Тесла, почувствовав себя Вергилием. — Мы еще не в аду.
 Но уже в пути. Per me si va de la citta dolente… Весьма волнительный опыт для 
суеверных.
Воздух был настолько насыщен электричеством, что им казалось, будто они 
продираются сквозь паутину. Посетители ждали, когда в помещении из эктоплазмы 
сформируются руки и начнут гладить их по лицам.
Тесла пояснял:
— Некоторые из находящихся здесь аппаратов предназначены для создания вибрации 
такой интенсивности, которой ранее не могли достигнуть. Когда колебания моих 
осцилляторов совпадут с вибрацией Земли, я смогу передавать без проводов не 
только информацию, но и энергию.
— А это что у вас? — спросил Твен.
— Вся энергетическая жизнь, от Солнца до человеческого сердца, есть не что иное,
 как результат пульсации, колебания на определенной волне, — не расслышал его 
Тесла.
Пока он указывал длинным пальцем то на один, то на другой безымянный предмет, 
чистый, звонкий голос Теслы пулеметной очередью расстреливал слушателей 
повторяющимся словечком «это»:
— Это осцилляторы, которые способны разрушить Бруклинский мост. Это 
самовключающиеся лампы. Это прибор для «сенографии». Это дух, который живет в 
моей катушке.
Он повернул рубильник, и пятиметровая молния сверкнула в помещении. Ее грохот 
заставил гостей втянуть головы в плечи. Они еще сильнее сгорбились, когда 
повсюду затрещали дружелюбные разряды.
— Это малые духи, — объяснил Тесла.
Гости не решались выпрямиться.
— Это всего лишь демонстрационная версия того, что постоянно протекает во всем 
мире, в том числе и внутри нас.
Пока молнии весело потрескивали вокруг, Тесла предложил друзьям подняться на 
платформу с вибрационной подстилкой. Старый писатель с серебряной сединой и 
сияющими глазами встал на нее первым. Он стоял среди сверкающих молний в 
победоносной позе гордого петуха. Потом он воскликнул:
— Так ведь это прекрасно!
— Осторожнее с… — начал было Тесла, но было поздно.
Юморист понял, что вибрация стимулирует работу кишечника, причем мгновенно, и 
он прытко соскочил с платформы и бросился в туалет. Оттуда он вернулся с 
необычным выражением на лице, и все долго смеялись. Они выпили, паря в 
амебоподобной голубизне.
— За фотографию! — воскликнули гости.
— За фотографию! — поддержал тост Тесла.
Потом он фотографировал их, воспользовавшись светящимися трубками. Сначала 
носатый Джозеф Джефферсон и платиновая блондинка Марион Кроуфорд увековечили 
себя в волшебном интерьере. Потом Тесла запечатлел седую прядь и испуганные 
глаза Кэтрин. И под занавес фотография сохранила висячие усы Твена. Твен держал 
в руках лампу, светящуюся без всяких проводов.
Это были фосфоресцирующие фотографии.
Впервые в мире.
Календарь на стене утверждал, что на дворе было непогожее 26 апреля 1894 года.