Никола знал, что должен. Он задрал подбородок, глубоко вздохнул и увидел 
золотую тропу. Он решил поступить так, как никто никогда не поступал. Дабы 
опровергнуть утверждение Эдисона, что «переменный ток убивает», он решил 
пропустить ураганный ток сквозь себя.
— Думаешь, выживу? — спросил он Сигети.
Глаза Сигети из безобидно-голубых стали отсутствующими, почти страшными. Но все 
же он улыбнулся:
— Выживешь. Ты выживешь!
*
Его разбудила неизвестная женщина, позвонившая от портье. Как только он 
спустился, его окатила волна парфюма. Она обожгла его горящими глазами:
— Прошу вас, мистер Тесла, пойдите со мной.
— Но кто вы?
— Скорее! — произнесла она, не слушая Теслу.
Впервые он вошел в такое место. Две голые курвы играли воздушным шариком, 
отбрасывая его то кончиком носа, то пальцами ног. Помещение изнутри было белым. 
Пахло духами, ленивой женственностью и ложной роскошью. Курвы, кружившиеся 
вокруг в неглиже, казались Тесле прекрасными привидениями. Тупо смотрели их 
накрашенные глаза Одна из них сказала:
— Он наверху.
Стуча каблуками, он взбежал по лестнице.
Это был не Антал. Это была бледная кукла.
Рядом с куклой сидела девочка с подведенными глазами. Тесла и доктор велели ей 
выйти.
— Как он? — спросил Тесла.
— Пока не знаю, — вздохнул лысый доктор.
Тело тайком вынесли из борделя на Двадцать девятой улице и перенесли в больницу,
 чтобы записать в свидетельстве о смерти приличный адрес.
Подозревали убийство.
Тесла нервозно ожидал результатов вскрытия.
— Разрыв аневризмы, — объяснил доктор после аутопсии. — Ничего нельзя было 
поделать. Он не успел ничего понять.
— Он подозревал о болезни? — спросил Тесла, припомнив настроения друга.
— Нет, — отрезал доктор, но тут же передумал: — Есть между небом и землей много 
вещей, которые нам не постичь.
В Будапеште Сигети заставил Теслу жить. А он не сумел заставить его. Он 
отправился на квартиру покойного, чтобы упаковать вещи и отослать их 
родственникам. Он шипел, как змея, и раздувал щеки. Ботинки Сигети стояли на 
простыне. Нож и кусок колбасы лежали на выглаженных брюках. Тесла был поражен, 
так как никогда не видел такой запущенной комнаты. На стене висела литография, 
изображающая румяного францисканца, протягивающего Марии пылающее сердце. У 
кровати лежал Достоевский в немецком переводе и растрепанная «Исповедь» 
Блаженного Августина.
В этой комнате Антал просыпался, задыхаясь в горячих простынях. Здесь с 
похмелья он пытался поймать порхающую моль. Здесь он босыми ногами ощущал холод 
монет, рассыпанных по полу. Здесь он вращал глазами цвета Плитвицких озер, 
размышляя, как расплатиться по счетам. И экстаз Пана каждое утро переходил в 
панику Пана.
— Каждый любит, чтобы ему хоть что-то прощали, — глухо повторял он.
Слава невероятно ускорила жизнь Теслы, невидимая рука устраняла с его пути 
ближних. Смерч унес Обадайю Брауна, Педди, Пространа, Сигети… Люди отдалялись и 
превращались в маски. Из-за большой скорости лики удлинялись и сливались в 
единое целое. Успех пропах бурей…
Он сидел в шлеме из прилизанных волос, бледный, как лотос, сцепив пальцы рук. 
То, что было источником тепла, опять превратилось в ледяную яму. Он 
почувствовал, что заболевает, вглядываясь в загадочное будущее, напоминающее 
ничто.
— Судьба, — с ужасом прошептал он.
Горло перехватило.
Осьминог сентиментальности стиснул его во влажных объятиях и сдавил 
многочисленными щупальцами. Он застонал и вытер слезы первым, что попало ему 
под руку. Это были чистые носки.
— Эх, Антал, Антал, — шептал он. Нос у него распух, и он спросил себя 
совершенно искренне: — По покойнику я плачу или по себе?
Теслу всегда радовали голубые глаза и нежность улыбки Сигети. Сколько раз они 
делились приступами беспричинного смеха и раскачивались, как тополя на ветру.
— Видишь, я могу тебя рассмешить в любой момент чем угодно, — хвастался Сигети.
Блудный Антал хотел стать священником. Он хотел словами любви обратить мир, как 
святой Франциск Ассизский в своих стихах:


Восхвалим господина брата Солнца.
И сестер Луну и Звезды.
И сестру Смерть.





51. Больше никогда