Они будут настойчивыми, как муравьи. В отсутствие Теслы историю можно будет 
протолкнуть — путем постоянного навязывания.
Пока горничная укладывала в чемодан накрахмаленные сорочки, Тесла бросал бумаги 
в сумку, непрерывно напевая. В Питсбурге он целый год боролся с инженерами, 
совсем как Зигфрид со злыми карликами.
— Паук в цветах сбирает яд, за ним пчела находит мед, — весело декламировал он.
— Слепцы говорят, что глаза смердят, — ответил ему хитроумный Сигети.
Горничная всей своей тяжестью навалилась на крышку набитого чемодана.
— Ты уверен, что не хочешь остаться у Вестингауза? — спросил Сигети.
— Понимают ли эти бюрократические олухи, что они ошибаются? — произнес Тесла, 
мстительно застегивая сумку.
Сигети пожал плечами:
— Разве Гёте не сказал, что надо верить даже клеветникам, потому что человек не 
может не верить в то, чего он страстно желает?



47. Всего живого


Закон компетенции, иногда плохо воспринимаемый личностью, весьма полезен для 
всей расы, поскольку обеспечивает существование лучших в любой сфере.
Эндрю Карнеги

Пробившись сквозь толпу носильщиков с пыльными плечами, он сел в вагон. 
Напротив уселись две носатые сестры и такая же мать. Смех защекотал в носу у 
Теслы, как шампанское, потому что он вспомнил свою студенческую лекцию: 
«Дорогие коллеги, вдохновенные коллеги, следуйте за своим носом». Он спрятал 
улыбку под газетой. Потом он высунул из-под газеты свой «престол для пенсне» и 
озабоченно посмотрел в небо: будет дождь! В кармане у него лежало письмо 
Стевана Пространа. На коричневой бумаге трогательным почерком рабочего был 
написан адрес.
Он сошел с поезда в ближайшем городе — Хоумстеде.
Значит, тут находятся сатанинские фабрики Блейка! Здесь мастерские 
божественного кузнеца, хромого Гефеста.
Вдалеке послышался гудок. Фабрика рычала и выплевывала огонь, как дракон. 
Феллахи пялились на строящиеся пирамиды. Воздух от дыма стал кислым.
Здесь жерла кормили рудой по двенадцать часов без перерыва. Солнце, угасающее в 
домне, бросало наружу горячие капли. Домны обжигали брови.
Здесь жили убогие языком. Общими воспоминаниями. Иностранцы. Тесла проходил 
мимо прокопченных улыбок. В рабочих бараках словачки пели трогательные песни. 
Перед бараками сербские и хорватские бабки говорили о своих болезнях.
— Как ты? — спрашивала одна.
— Плохо… — жалобно отвечала другая.
Утренний пьяница выражал на непонятном языке сильные чувства. Широкоплечие 
усатые рабочие в грязных сапогах издевались над поляком, который трахнул хорька.

— Да, здорово ошибся! — смеялись они.
— Эй, дед, а ты был хоть когда-то молодым? — задирали они какого-то старика.
— Эх, сынок, — отвечал он. — Мне бы твою голову, я бы три дня без просыпу 
поспал бы!
Перешептывались о предстоящей забастовке.
Сломавшись в пояснице, Тесла подошел к усачам:
— Вы знаете Стевана Пространа?
— Знаем, — удивились рабочие: господин говорил на их языке!
В глазах усачей немедленно возник молчаливый вопрос: «Неужели ты, великий и 
успешный, откажешься от нас?» — «Нет, я не отрекусь от вас!»
Усачи сказали, что Стеван недавно переселился в Ренкин, где платят больше — 
четырнадцать центов в час.
— Чтобы добраться до Ренкина, надо три пары железных сапог истоптать, — 
смеялись они. — Сначала паромом до Китинга. А паром сейчас не ходит.
Он искал своего Стевана, но его нигде не было.
Иногда ему казалось, что его окружают духи, которые постепенно, один за другим, 
исчезают.
— Ох ты, де-е-евка моя-а-а! — затянул кто-то под кислым небом.
Холодный ветер доносил напевы:
— Не вертися ты-ы!
— Позабудь меня-а-а!
Он шел к вокзалу, вдыхая теплый дух дегтя. По дороге услышал, как рабочий, 
наверняка серб, беседуя с бабкой, помянул кого-то, погибшего при взрыве домны 
«С».
— Эх, бедолага. Хороший был человек. Женился на той Маре. И отец у него добрый 
человек был, тот Радован. Хорошие люди были. Ну, дай вам Бог здоровья, тетя.
Теслу опечалили эти простые слова.
И стало ему жалко… И людей, и детей…
И всего живого…



48. Бородатая женщина