болело», погладила по шишковатой голове и, не переставая улыбаться, 
воскликнула:
— Удар искру из камня высекает, а без нее мне жизнь не в радость!
Если у него болел живот, она клала руку на его пупок и начинала тихо и 
ритмично:


Милый Боже, чудеса творящий,
Как хотел жениться Милич-воевода,
Да не мог красотки отыскать он,
Все они ему не подходили,
Вот и мучился вез ласки он, несчастный…


Боль утихала, и мальчик чувствовал себя в полной безопасности.
Весь день Джука ходила в платочке. Утром просыпалась за два часа до своих. 
Садилась на кухне и открывала топку плиты. Никола, проснувшись, тайком смотрел, 
как она причесывается. Огонь сверкал в открытой топке и в щелях плиты. А Никола 
тайком… В свете живого огня мама становилась бронзовой. Мама превращалась в 
нечто иное. Никола тайком следил за ней.
Мамина жизнь была глубока.
Мамина жизнь была тиха, как падение дерева на горе, где нет никого, кто бы мог 
услышать этот гул.
Деревья
Она повернулась в сторону поросшей лесом горы Богданич:
— Слышите?
— Что?
— Как на Богданиче деревья разговаривают?
— О чем?
— Весной березы вздыхают: «Когда мы сбросим ледяные оковы?» — «Потерпите, — 
поучают их глубоким голосом сосны. — Через три месяца мы сбросим ледяные 
панцири, а вы, березы, развернете первые молодые листочки».
— А что еще говорят? — спросил Никола.
— Утренняя звезда откроет солнечные врата, — попискивают березы. — Из врат 
выедет бог Ярило и скажет матери-земле: «Земля сырая, возлюби меня, бога Солнца,
 стань моей драгоценной, и я покрою тебя смарагдовыми озерами и златыми песками,
 зелеными травами и быстрыми ручьями. И птицами, и плодами, и красными и 
голубыми цветами. О! И родишь ты мне детей без числа!» Лучи весеннего солнца и 
журчание воды приветствуют его первыми листьями.
Никола внимательно выслушал, но потом рассмеялся:
— Нет, не так! Ты обманываешь меня.
Вместо басен о животных мама часто рассказывала им о растениях. Она хорошо 
знала травы и утверждала, что редко какая былинка стоит сама по себе, обычно с 
ней чья-то душа связана. В вязах, елях и ясенях, например, обитают вилы.
— А откуда берутся вилы?
— Вилы возникают из травки безвременник осенний, — с готовностью отвечала мама.
 — Потому парни и опасаются топтать эту траву. Я расскажу тебе, как выглядит 
безвременник, чтобы ты ненароком не растоптал его.
— А где живут вилы?
— Я же тебе сказала, на каких деревьях. Еще тис — дерево вилы. Он растет только 
на чистом месте, — ответила Джука.
— А сколько вилы живут? — не унимался Никола.
Мама пожала плечами:
— Вилы питаются семенами чеснока и живут, пока им жизнь не наскучит. И тогда 
они эти семена бросают и безболезненно умирают.
Никола гордился тем, что его мама знает так много, словно сама когда-то была 
вилой. Он так и не понял, почему отец злится, когда слышит эти рассказы о мире, 
полном светящихся душ, где растения так похожи на людей. Тогда он еще не 
понимал, что эти волшебные рассказы не просто о вилах и растениях, но о богах, 
которые старше самого Бога.
— Если поблизости нет церкви, можно молиться под елью или липой, — советовала 
мама Даниле и Николе.
Мама создала мир, а потом явился отец, чтобы описать его в книгах. Слушая ее 
рассказы, он морщил нос. Он не мог понять, почему эти предания сохранились в 
роду, в котором было так много попов.
— Да брось ты это, — бормотал Милутин. — Оставь зло — возьми добро. Откажись от 
болестей и печалей и прими здравие.



3. Снежные комья

На второй день православного Рождества трое мальчиков сбежали из-под присмотра 
родителей и углубились в лес над Смиляном.
— Какой снег красивый! — улыбнулся первый мальчик.
— Точно! Так глаз и ласкает, — отозвался второй.
Третий мальчик, словно молодой пес, ловил ртом снежинки.
Они внимательно смотрели себе под ноги. Трудно было понять, кто сильнее всех 
запыхался при восхождении, Никола или его старшие родичи — Винко и Ненад.
Обросшие льдом скалы походили на чудовища. Глубокая тишина царила в соснах.