Мостовая под ногами вела себя беспокойно. Стекла итальянской булочной задрожали.
 В пекарне стул сначала вздрогнул, после чего в два-три коротких прыжка 
отскочил в сторону. Посуду охватила лихорадка. Шар хрустальной люстры закачался.
 Необъяснимые волны прокатились сквозь то, что Генри Джеймс называл «маленькими 
вульгарными улицами».


— 
Землетрясение! — объявил из окна прозрачный голос.


И вправду, истинно вам говорю, и птиц на лету встряхнуло.


Молодая женщина взвизгнула так, как будто алмазом режут стекло. В водовороте 
криков ругань кучеров слилась со стенаниями прохожих. Кармине Рокка спешно 
собирал свой товар. Крупные баклажаны покатились по мостовой. Бочки 
перевернулись. Рыбы бились в пыли.


Весь Восточный Манхэттен дрожал.


Шофер с трудом остановил автомобиль.


Хриплые голоса орали:


— 
Землетрясение!


Двое полисменов, растерявшись, побежали сначала налево, потом направо.


— 
Погоди! — вспомнил один тип из Таормины. — Это не землетрясение. Землетрясение 
после первого удара затихает. А это крепнет. Это все тот безумный ученый.

Тесла на этом месте ощерился.

— 
Он убьет нас!


— 
Лучше мы его, чем он нас!


— 
Скорей наверх! — закричали они.


Полисмен нахлобучил на глаза шлем. Спотыкаясь, он взлетел по ступеням лестницы.


— 
Признаюсь, — мягко заметил Никола Тесла, — я в то утро укрепил малый осциллятор 
на несущей стене лаборатории на Южной Пятой стрит. Частота его колебаний попала 
в резонанс с уже существующими колебаниями и усилила их в направлении городских 
фундаментов. В то время как остров начало сотрясать, в моей комнате царил покой,
 как в глазу урагана.


— 
Бум! Бум! Бум!


Дьявол разошелся не на шутку.


— 
Бум! Бум! Бум! — колотили полисмены в мои двери.

Тесла лукаво усмехнулся:

—