Заглядывал в чужие окна, в чужие жизни с беззлобной улыбкой, которую начинающая 
старость превратила в зазорную. Он, как ночная бабочка, питался светом. Весь 
мир он воспринимал как освещенную витрину, холодно рассматривая ее со стороны. 
Самое странное было то, что осветил эту витрину он сам.
— Ха-ха!
— Ха-ха-ха!
— Ха-ха! Ха-ха! Ха-ха!
Мир смеялся.



106. Нос и пробор


Я сражаюсь со злым временем, что пожирает все вокруг.
Сервантес. Дон Кихот

«Нос и пробор», — подумал Тесла, когда впервые увидел его.
Хьюго Гернсбек любил носить «бабочки» в горошек. Гернсбек привел Теслу в свою 
электрическую лабораторию под надземкой на Фултон-стрит.
— Счастье, что у меня нет стеклодувной мастерской! — перекрикивал он 
бруклинский экспресс.
У Гернсбека было тесно. Едва хватало места шести мухам, исполнявшим под 
потолком свой многоугольный танец. В маленьком объеме стояло несколько шкафов, 
которые, если внимательно присмотреться к ним, превращались в радиоаппараты. 
Аппараты были настроены на разные станции.
— Боже, какой беспорядок! — невольно вырвалось у посетителя.
— Идеи всегда сумбурны. Безыдейность педантична, — равнодушно парировал 
Гернсбек.
— Боже мой, Боже, — продолжал шептать Тесла.
Только лампа с зеленым абажуром привносила мир в это хаотическое пространство.
— Представься. — Гернсбек толкнул локтем близорукого помощника.
— Энтони, мистер! — произнес помощник.
У виска торчала скрепка, которая поддерживала его очки. Энтони занимался любой 
работой: продавал электрооборудование, принимал статьи для журнала Гернсбека 
«Электрикал экспериментер», ругался с типографиями. Он был склонен к внезапным 
эскападам.
— Как вы думаете, кто я такой? — ни с того ни с сего бросался он на шефа.
— Вы необыкновенный человек, — успокаивал его Гернсбек.
Как мы уже выяснили, галантный герой этой правдивой истории, Никола Тесла, 
перешел в другое измерение. Одной ногой он ступал в легенду, другой — в 
забвение. Прежде он с глубочайшей скромностью претендовал на статус выше 
человеческого. Теперь он начал беззастенчиво хвастаться.
— Вы не могли бы объяснить, почему мой проект передачи энергии сквозь планету 
не может встать наряду с открытиями Архимеда и Коперника? — вежливо спрашивал 
он.
Когда монументальный проект Уорденклиф рухнул, нехватку практических достижений 
он заменил вагнерианским шумом в газетах. Он рассуждал о формах жизни на Марсе. 
Герои и полубоги были изгнаны с Земли в межгалактическое пространство.
Да, Гектор там.
И Ахилл.
В его обществе остались в основном вдовы и вдовцы, которые возникали в 
старческих автобиографиях.
В полночь Хьюго Гернсбек и Тесла прохаживались по акустическому холлу 
«Гранд-сентрал-стэйшен». Набриолиненные волосы Гернсбека сверкали под латунными 
люстрами.
— Пишите! — повторял ему Хьюго Гернсбек. — Пишите и вы!
— Знаете, как будет называться биография, которую я напишу для вас? — спросил 
Тесла.
— Как? — громко рассмеялся Гернсбек. — «Христос, Будда и я — скрытое различие»?
— Она будет называться «Моя жизнь», — ответил Тесла.
*
О лесные нимфы и дриады, обитающие у горных источников, и вы, разыгравшиеся 
сатиры, помогите мне вновь увидеть мир детства, от которого меня отделяют 
двадцать тысяч рассветов!
Мир детства был как античный храм, заросший травой, населенный ящерицами и 
сатирами.
Картины поначалу были совсем как те глубоководные рыбы, которые лопаются при 
извлечении на поверхность моря. Постепенно Тесла привык к их виду.
— Прошлое стоит перед моими глазами: вижу дом, церковь, сад, ручей под церковью 
и лес над ней — если бы я был художником, то смог бы нарисовать все это.
Он почувствовал запах земли и вымени. Он вернулся в древнюю Лику. Его мир опять 
населяли жабы с золотой монетой на языке и псы с горящими свечами в зубах. В 
гору скакали круторогие козы. Чабаны играли на больших листьях. Здесь вместе 
жили люди, боги и животные. Вещун и домовой ссорились на мельнице. Зачарованный 
народ только поплевывал.
Глаза матери стали центром памяти. Мама что-то перемешивала в котелке, мир 
вокруг нее превращался в водоворот. В водовороте мчались огоньки. Огоньки один 
за другим разворачивались перед ним в картины.
Мане вращал глазами хамелеона. Неустрашимая Джука одной левой завязывала