«Если бы все мои оргазмы слились воедино, от меня ничего бы не осталось! — 
слушал Никола голос Стэнфорда. — Я, как Зевс, всегда хотел быть и лебедем, и 
быком, и золотым дождем».
Холод и тепло опять поменялись местами.
Комья земли стучали, стучали и стучали.
Той ночью Сатана во сне Теслы громко хохотал на кресте.
Тесла удерживал друга за руку, но Мальстрём унес его в холод космоса.
Это было ужасно несправедливо.
Он терял всех, кто становился дорог ему.
Не было Стевана. Он не отвечал на телеграммы Роберта и Кэтрин.
Когда они в последний раз были вместе…
Были ли они счастливы?



91. Кони-Айленд

— Поехали на Кони-Айленд! — воскликнул Стеван Простран.
Пурпурные флаги воспоминаний трепетали на ветру…
И они поехали.
Были: Роберт и Кэтрин, миссис Меррингтон, Уайт с супругой и сыном Лоуренсом, он 
и Стеван.
Что они увидели в раю для бедных?
Увидели менестрелей и чревовещателей, мальчика с собачьим лицом, самого 
татуированного человека в мире, краснощекого атлета, дрожащих живых скелетов и 
череп Христа.
Видели механизм для игры в шахматы. Карликов. Глотателей огня. Курительниц 
опиума. Восковых кукол. Ученых-френологов. Автоматоны. Леди Мефистофелес и 
Дворец иллюзий.
— Ах! Дворец иллюзий! — воскликнула Кэтрин Джонсон так, словно собиралась 
упасть в обморок.
Миссис Джонсон и миссис Уайт коротко переговорили с женщиной, которую родовое 
проклятие превратило в змею с человеческой головой.
— Чем вы питаетесь? — спросили они.
В ответ на это женщина-змея искренне затрепетала и ответила:
— Мотыльками.
Потерянный красный шар поднимался над шатрами, над Кони-Айлендом, над океаном.
— Напоминает Всемирную выставку в Чикаго, — шампанским голосом прошептала 
миссис Меррингтон.
Все это Тесла видел в воспоминаниях.

— Это… — предвосхитил Уайт миссис Джонсон, — это называется
оргиастический побег от респектабельности.

Уайт смерил ее быстрым взглядом бабника.
— Обрати внимание на слова Кэтрин, — предупредил он Теслу. — Они всегда 
несколько глубже, чем слова Роберта.
Только Уайт видел ее невидимость.
А Кэтрин принципиально презирала его как блядуна.
— Он думает, — злилась она, — что дьявол защитит его, потому что Уайт выступает 
на его стороне.
Среди трогательных шарманок, клоунов на ходулях и детей, лижущих сахарную вату, 
Стэнфорд Уайт в тот день был печален.
— Страсть человеческая, — пробормотал он. — Страсть человеческая — овца, 
которую вечно стригут.
Все это воскресло в памяти Теслы. Он видел огненные волосы Уайта и его холеные 
усики.
В тот день, ровно три года тому назад…
Он подумал, что все они достаточно несчастливы.
Теперь, задним числом, они выглядели веселыми, счастливыми и даже молодыми.
Вокруг, держа надкусанные оладьи и сосиски, радостно смеялся святой народ. 
Народ верещал, носясь на роликах, покупал яркие вещицы и рассматривал Бруклин с 
колеса обозрения, похожего на колесо Ферриса. Кэтрин воскликнула:
— Как вам это нравится?
Он видел ее в воспоминаниях.
Он видел себя, засмотревшегося в глаза своей души.
В тот день репортер спросил его, почему бы ему не построить свою башню не в 
Уорденклифе, а на Кони-Айленд?
Здесь это, по крайней мере, было бы забавно. Фокусник переливал воду из шляпы в 
рукав и карман. Ребенок, уткнувшись носом в мехи гармоники, постоянно повторял 
только начало мелодии. Сквозь едва слышную музыку опять, как когда-то в 
Белграде, слышались обрывки забытых песен времен Великого переселения народов.
— Каждый волен посмотреть на часы и провозгласить завершение Божьего созидания,
 — заявил Тесла. — Что же касается меня, то оно все еще продолжается.
Итальянки в белых блузках, курносые русские дамы и хасиды, как и он, верили в 
чудеса. Все газеты и рекламы этого мира взывали к их святой наивности.
— Он красивее, а она лучше, — слышал он, как Кэтрин шепчет в кружевной воротник 
миссис Меррингтон.
Бетси Уайт была в великолепном голубом платье, держалась превосходно, поджимая 
бледные полные губы.