Стеван взялся за «Пир» Платона. Он таскался с книгой по углам лаборатории и 
тайком курил.
— Учителя говорят, что Сократ сказал, будто мы должны быть послушными и чистить 
зубы, — бормотал Стеван. — Но я думаю, что Сократ этого не говорил…

Тесле иногда казалось, что мальчику невозможно привить уважение хоть к 
чему-нибудь. Кроме утонченных блюд от Оскара Уолдорфского, Стеван обожал 
жареную картошку. Сербский Гекльберри Финн поклялся быть
вечно диким,
как Американский национальный парк.

Между тем шекспировская буря снесла английскую станцию Маркони, а в ноябре и 
ирландскую.
— Это передышка, — телеграфировал Роберт. — Надо спешить!

Стеван Простран-младший обрадовался, узнав, что Стэнфорд Уайт стал членом 
автоклуба, в котором состоял и президент Рузвельт. «
Тяжкое бремя не висит на плечах того, кто скачет достаточно быстро».
Сверкая рыжими волосами, Уайт примчался в Уорденклиф на новом двухместном 
электромобиле.

— Если бы еще немного поколдовать над ним, то машина стала бы идеальной, — 
хвастался он.
Стеван гладил автомобиль.
— Этот хлеба из печи ел до отвала! — с восхищением отзывался он об Уайте.
Туберкулезный Приап надеялся вдвое уменьшить свои долги, выставив на аукцион 
предметы из своей коллекции. Уайт нервозно вышагивал, курил и расспрашивал обо 
всем. Стемнело. Дымящейся сигаретой он рисовал в темноте красные круги. Потом 
внезапно простился. Шины заскрипели по гравию. Из машины на дорогу полетел 
окурок.
В это же время…
— Маркони решил построить не такую мощную, но надежную станцию в Англии, — 
сообщил ему усатый Шерф. — Приемники он установит на воздушных шарах.
Послушный Стеван читал Платона.
— Софисты желают не знаний, но власти, — бормотал он. — А поскольку они 
любопытны и умны, то, кроме власти, их гонит желание узнать Истину.
Чем больше Стеван читал, тем больше ему казалось, что Тесле, как и Сократу, 
человечество дороже людей.
Джонсоны пригласили Теслу в бар «Харбур», в штате Мэн, на День благодарения. Он 
отказался, подписавшись: «Далекий Никола».
В «Пире» Алкивиад говорил древними устами:

«Да будет вам известно, что ему совершенно не важно, красив человек или нет, — 
вы даже не представляете себе, до какой степени это безразлично ему… Все эти 
ценности он ни во что не ставит, считая, что и мы сами — ничто…»

Ах да, Маркони и его сотрудники воздвигли наконец приемную антенну. В пятницу, 
13 декабря, когда погода утихла после града, они приняли три точки, означающие 
букву «S».
— Ну и что? — подбоченился Тесла.
Тогда на сцену вновь выступил усатый ассистент.
Очки в оправе из лошадиных копыт! Ботинки из армейского резерва! Руки и сердце 
из чистого золота: Шерф!
Карие глаза бестрепетно смотрели сквозь ужасные стекла. Его взгляд был идеален. 
Никаких хворей, никаких жалоб. Тесле казалось, что он носит в левом кармане две 
пары разобранных часов. Он не удивился бы, если бы у него из правого кармана 
выскочил таракан.
Шерф!
Сутулый. Раскоряченный. Квадратный.
Его честная неуклюжесть, его неэлегантное правдолюбие не могли смириться со 
сложившимися обстоятельствами.
Маркони принял три точки — букву «S».
— Мать его так! — глухо вздохнул Шерф.
Усатый Шерф вышагивал по двору, воздевая руки к небу. Он опускал их и вновь 
поднимал, совсем как еврей перед Стеной Плача. Он плюнул:
— Три неслышных сигнала! Эти три точки угробят нашу стальную башню!
— Ну и что? — упрямо повторил Тесла.
Когда Маркони обогнал его, маски затеяли отвратительную оргию. Мелодичным 
пением над Теслой издевались знаменитые оперные театры в Берлине, Париже, 
Милане.
Забытый Пигмалионом, Стеван Простран забросил «Пир» Платона и вернулся к чтению 
газет:

«Общество защиты животных протестует против собачьих бегов за поросенком. 
Ребенок умер от бешенства. Британские банкиры полны надежд. Поднял тост и упал 
замертво. Труп выкопали для фотографирования».