А овердрафт откуда? Алименты списали. Таньке, бывшей. Почему так получается? В 
России жили — не тужили, почти что впроголодь, но дружно. А как сюда приехали, 
так, насытившись, сразу ссориться начали. Вернее, Танька начала. Говорит, это 
оттого, что она все время дома сидела и ей не хватало общения. Но если все 
время дома, то где она своего нынешнего, Юджина, подцепила? И почему с ним она 
с удовольствием дома сидит, а по-английски как не говорила, так
мне
говорит, какое тут общение? Или все дело в том, что дом — свой?

Да бог с ней. Только подумал, как тут же получил от Таньки мейл. На рулише, 
естественно. Опять денег просит. Ромка, чадо их совместное, попал-таки в 
школьную баскетбольную команду, теперь ему супер-пупер форма нужна. Вот ведь 
врет и не краснеет. У них кредит за дом просрочен. Это он казался своим, пока 
ипотечный кризис не грянул. А ведь придется дать! Ромка в их редкие, строго 
оговоренные постановлением суда встречи и так смотрит на него как на последнего 
жлоба. Мамкина работа.
Так и тянулись целый день неприятность за неприятностью. Одна радость впереди 
маячила — зарплата. Она, конечно, вся уже наперед на обязательные платежи 
расписана, даже не хватает, но все же приятно. Что же они так затягивают с 
главным-то? До конца рабочего дня оставалось двадцать минут, а конверт еще не 
похрустывал в кармане. И тут вызвали к Большому боссу. Не к добру это, 
мелькнула мысль. Как в воду глядел.
— О, Питер! Рад тебя видеть. Как дела? Как всегда, лучше всех? Проходи. 
Располагайся, Скотч?
Радушие изливалось из Большого босса, компенсируя скороговорку вопросов, 
которые не подразумевали ответов. От «Питера» совсем заплохело. Нет, он, 
конечно, Питер, вернее, Петр, но так его никто не звал, это повелось еще с 
первого его американского места работы. Когда он представился по своему 
шутливому обыкновению: «Саров, Арзамас-16», новые коллеги уважительно зашумели: 
«Как же, знаем! Арзамас-16, Саров! А звать-то тебя как?» Когда, наконец, 
разобрались, было много смеху. С тех пор и привязалось: Шестнадцатый. И только 
для официоза осталось: доктор Сарофф или Сароу, кто как прочитывал его сложную 
фамилию на лейбле.
— Боюсь, Питер, у меня для тебя плохие новости.
Пятница, тринадцатое, ничего не поделаешь, — хохотнул Большой босс и отхлебнул 
виски, — времена нынче трудные, финансирование режут по всем статьям, грант, на 
котором ты сидишь, не продлевают. Мы бы, конечно, что-нибудь придумали, 
работать ты умеешь, хотя и сдал что-то в последнее время. Слышал я, увлекся ты 
Теслой. Нам нравится, когда люди, приезжающие в Америку, интересуются нашей 
историей, нашими великими соотечественниками, но не в рабочее время. Мы тут 
проверили твою электронную почту. Шестьдесят процентов посланий относятся к 
Тесле и все отправлены и получены в рабочее время.
Саров и не подумал возмущаться вторжением в его личный почтовый ящик, это он 
уже проходил. Здесь хотя, бы признались.
— Но это так, мелочи, — продолжал Большой босс, — главное, конечно, 
финансирование, вернее, его отсутствие. Нам придется расстаться, к глубочайшему 
моему сожалению, — он протянул Сарову длинный узкий конверт, заменив им 
последнее рукопожатие.
Серов был внутренне готов к чему-то подобному, но все же застыл на месте, вертя 
в руках конверт. А Большой босс уже стоял спиной к нему, у большого окна, и 
весело говорил по мобильному телефону:
— Да, дорогая, все завершил. Сегодня обошлось без происшествий. Не то что в 
прошлую черную пятницу. Помнишь, как у меня спустило колесо и мы опоздали в 
ресторан. Собирайся, я через пять минут выезжаю.
* * *
Саров, глубоко задумавшись о своей горькой судьбине, шел по коридору. 
Цок-цок-цок, донеслось до него. Он вскинул голову. Мимо прошествовала 
длинноногая девица. Он неодобрительно покачал головой. Нет, девица была вполне, 
вот только туфли со шпильками под стать ногам, эти шпильки для их силовых 
микроскопов были страшнее землетрясения. Впрочем, это же административный этаж, 
тут все можно, кроме сексуальных домогательств и курения.
Он толкнул дверь и вышел на ажурный мостик, висевший над внутренним двором 
здания, чудом архитектуры XXI века. Институт нанонауки открыли почти ровно год 
назад, искусно вписав модерновое здание в сравнительно старый, почти вековой 
комплекс Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе. Главной 
достопримечательностью верхней части расположенного в форме каре здания были 
эти самые открытые мостики, или наклонные лестницы, пересекавшие по воздуху 
внутренний двор и соединявшие разные этажи. Когда Саров увидел их в первый раз, 
он сильно удивился: как же они ходят по ним в снег и дождь. А потом 
спохватился: какой снег в Калифорнии, тут и дождя-то не дождешься.
Но главное было под землей: три этажа лабораторий, напичканных супердорогим 
оборудованием для работ в области нанотехнологий — научной фишки последних лет, 
куда вкладывалось все больше денег. Под землю их загнали из-за того, что 
приборы были очень чувствительны к разного рода колебаниям. Он никогда не думал,
 что работать под землей так неприятно. Вроде бы и не смотришь во время работы 
в окно и сидишь к нему спиной, упершись взглядом в монитор или в стену, но нет 
такого ощущения ограниченности пространства. И еще тишина, тишина давила. Вот 
идет он по коридору… Саров натолкнулся на вывернувшего из-за поворота 
сотрудника соседней лаборатории. Вот о том он и говорит: идешь и ничего не 
слышишь, ни своих шагов, ни чужих, такое здесь покрытие на полу и стенах. После